Виновный - [109]

— А потом?

— Я уже собирался слезать, но Бен вдруг расстроился, что я ухожу. Он хотел гулять дальше. Он сказал мне, что спрыгнет с лазалки, и я ответил, что пусть прыгает, но не подумал, что он на самом деле спрыгнет. Наверное, он хотел произвести на меня впечатление. Я же старше, — сообщил Себастьян с улыбкой. — Он хотел заставить меня остаться…

— Бен спрыгнул?

— Да, он спрыгнул и неудачно приземлился: ударился носом и лбом, и у него пошла кровь. Он перекатился на спину, и я слез, чтобы ему помочь.

— Как ты ему помог?

— На самом деле никак. Я немного знаю о том, как оказывать первую помощь, но совсем чуть-чуть. Я наклонился над ним и попытался остановить кровь. У него сильно текло из носа. Все лицо стало красным… Но он злился на меня. Снова стал обзываться. Не знаю почему, ведь он же сам придумал спрыгнуть вниз…

— Что было дальше?

— Я оставил его на игровой площадке. Сказал, что пожалуюсь его маме, что он дерется и обзывается, но я не стал этого делать, потому что решил, что мне тоже может попасть за то, что я побил его в ответ тогда, в парке. Теперь мне стыдно, что я его там оставил. Не знаю, кто его убил, но иногда мне хочется все вернуть, чтобы я не оставлял его там одного. Думаю, я смог бы что-то сделать…

— Почему ты так думаешь? — спросила Ирен.

По тону ее голоса чувствовалось, что она почти боится услышать ответ.

Дэниел подумал, что мальчик использует показания выступавших свидетелей, хочет объяснить выдохнутую кровь на рубашке. Интересно, копировал ли он тех, кто выражал сожаление о собственном бездействии, как Рэнкин.

— Я не знал, что его кто-то обидит. Если бы мы помирились и вместе вернулись домой, он мог бы быть еще жив.

Себастьян опять посмотрел прямо в камеру. Дэниел задержал дыхание. Тонкая улыбка исчезла, и зеленые глаза были полны слез.

— И в котором часу ты оставил Бена на площадке и вернулся домой?

— Около трех.

— Спасибо, Себастьян.

Направляясь на свое место, Ирен с ободрением взглянула на Марка, сидевшего сзади, и вопросительно — на Дэниела.

После перерыва настала очередь Гордона Джонса. Губы мальчика вновь тронула тонкая улыбка. Дэниел наклонился вперед, не в силах отвести глаз от экрана.

— Себастьян, ты слышал аудиозаписи, сделанные в полиции, которые прослушивались в начале процесса, — записи твоих показаний после задержания?

— Да, сэр.

— Сейчас я зачитаю выдержку из твоего заявления: «Мы пошли на игровую площадку и залезли на самый верх, но потом мне пришлось пойти домой. Я хотел проверить, как там мама, не нужно ли ей помассировать голову». Ты помнишь, как говорил это в полиции?

На большом экране Себастьян кивнул, не мигая.

— Себастьян, — обратился к нему судья Бэрон, — я знаю, что тебе, возможно, странно, что тебя… гм, показывают по телевизору… Но если бы ты произносил свои ответы вслух, это бы очень нам помогло… Я имею в виду…

— Хорошо, я понял. Мне нельзя кивать, нужно отвечать «да» вслух.

— Верно.

Уткнувшись в записи, судья выдавил еле заметную кривую улыбку в знак признательности.

— Себастьян, — продолжил Джонс, — ты помнишь, как сделал в полиции такое заявление?

— Да.

— И только потом, когда полицейские сообщили, что на твоей одежде и обуви найдена кровь Бена Стокса и что эта кровь — выдохнутая, ты изменил свой рассказ, включив в него падение и кровотечение из носа.

— В полицейском участке я был очень напуган, — ответил Себастьян.

Глаза у него были огромными, и Дэниел пристально в них уставился.

— У меня забрали всю одежду и дали взамен какой-то костюм… Они сказали, что мама не придет — что ей не разрешат ко мне войти, — пока я не отвечу на все вопросы. Я запутался. Мне было очень страшно…

И снова увеличенные экраном глаза заволокло слезами.

Дэниел еще раз про себя улыбнулся. Он верил в то, что Себастьян одолеет Гордона Джонса: дротики обвинения поранят его, но не сломают. Себастьян вспомнил раздражение Дэниела, когда следователи не разрешали Шарлотте вернуться в комнату дознания, и теперь использовал это в качестве преимущества. Берд, психолог, обращенный стороной обвинения, нанес их позициям серьезный урон, но Себастьян разворачивал процесс в свою пользу. Дэниелу случалось защищать взрослых, у которых не было и доли находчивости этого мальчика.

— Был ты напуган или нет, ты понимаешь, что сказал полиции одно, а когда понял, что твои показания не состоятельны, изменил их… ты солгал… Себастьян, это правда?

— Я не считаю, что я на самом деле лгал. Я просто испугался и запутался, кое-что перепутал, кое-что забыл. Мне просто хотелось к маме.

— Себастьян, — продолжил Гордон Джонс, — кровь Бенджамена Стокса была обнаружена у тебя на рубашке, джинсах и кроссовках. Под ногтями Бена нашли твою кожу, а волокна джинсов — на талии брюк Бена, как если бы — я уверен, ты слышал, как патологоанатом предположила такой вариант, — ты сидел на нем верхом. Я спрашиваю тебя: это ты ударил Бена Стокса кирпичом в лицо на игровой площадке?

— Нет, сэр.

— Ты ударил его в лицо, размозжив глазницу, чем нанес тяжелую черепно-мозговую травму, которая стала причиной его смерти?

— Нет, сэр.

Голос Себастьяна стал громче и настойчивее, глаза расширились и округлились.