Виновных нет (Ахматова и Гаршин) - [15]

Рукой Андриевской записаны следующие ахматовские стихотворения:

"Согражданам" ("И мы забыли навсегда...", 1922);

"За озером луна остановилась..." (1917);

"Земной отрадой сердце не томи..." (1922);

"Лотова жена" (1924);

"И упало каменное слово..." (1933);

"Данте" (1936);

"Последний тост" (1936);

"А я росла в узорной тишине..." (1940),

а также другие, названные далее с указанием разночтений:

"Как люблю, как любила глядеть я..." (1914)

-- "Не ступала людская нога"; "Для бездумных и светлых нас" ("бездумных" -- вероятно, описка); "Тот ночной, особенный час".

"Все души милых на высоких звездах..." (1921)

-- "Над озером серебряная ива / Касается разгоряченных вод, / В ее дупле, как белочка пуглива, / Таинственная девушка живет".

"Причитание" (1922)

-- "Анна в Кашин, уж не княжить ей".

"Новогоднее" ("И месяц, скучая в облачной мгле...", 1923)

-- "Там пять приборов стоят на столе".

"О, знала ль я, когда в одежде белой..." (1927)

-- приводим целиком:

О, знала ль я, когда неслась, блистая,

Моей любви весенняя гроза,

Что лучшему из юношей, рыдая,

Закрою я орлиные глаза.

О, знала ль я, когда, томясь успехом,

Я искушала дивную судьбу,

Что скоро люди беспощадным смехом

Ответят на последнюю мольбу.

О, знала ль я, когда в одежде белой

Входила муза в тесный мой приют,

Что к лире, навсегда окаменелой,

Мои живые руки припадут!"

"От тебя я сердце скрыла..." (1936)

-- строка отточий после первой строфы; "Что там, в сумерках чужих".

"Клеопатра" (1940)

-- "Высокий и статный, бормочет в смятении он"; "Но шеи лебяжьей по-царски спокоен наклон"; "А завтра отымут детей".

"Подвал памяти" (1940)

-- без первых двух строк; "Сквозь эту плесень, эту гарь и тлен".

"Мне ни к чему одические рати..." (1940)

-- "И прелесть элегических страстей".

"Бывает так: какая-то истома..." (1936)

-- "Что слышно, как в лесах растет трава".

Записано также шестистишие (без даты), являющееся, вероятно, наброском стихотворения "Надпись на книге "Подорожник"" ("Совсем не тот таинственный художник..."):

А в глубине четвертого двора

Под деревом плясала детвора,

В дома врывался ветер гулкий.

И била жизнь во все колокола.

А тайная судьба меня вела

По узеньким Петровским переулкам.

В дневнике Андриевской сохранилась одна из самых первых записей будущей "Поэмы без героя" (название отсутствует). По сравнению с ташкентской редакцией "Поэмы" (Чуковская, т. 1, факсимиле рукописи Ахматовой 1940-1942 гг.), здесь еще нет "Вступления", текст начинается прямо с первой части под названием "1913", с "Посвящения". Глава I начинается со строфы "Вы ошиблись: Венеции дожей...", за ней сразу следует "Только... ряженых ведь я боялась...", нет еще строф "Оплывают венчальные свечи...", "И всегда в духоте морозной..."; строфа "Как парадно звенят полозья..." вписана после первой части, предполагалось, что она должна стоять за строфой "Распахнулась атласная шубка...". Вторая часть идет под названием "1п1егте22о", с посвящением В. Г. Гаршину; записана без строфы "Карнавальной полночью римской..." и обрывается строкой "И привел меня сам июль!". Имеются разночтения и во многих строках (некоторые, возможно, возникли в результате описок): в первой части -- "Вы ошиблись: Венеции дожей"; "Эту дьявольскую Гофманиану"; "И других бы просили"; "В арлекинах, паяцах, Лизисках"; "У тебя поучаться должны"; "Впопыхах усадила его / В юбилейное пышное кресло"; "Вспышки газа и в отдаленьи"; "И ненужная рама до света"; "На себя обязуюсь принять"; "Дом твой, как комедиантская фура, / Два облепленные амура / Охраняют Венеры алтарь"; "Тот не ведал, как стройная маска"; "Возвратилась домой не одна"; "Клокотанье, стоны и клекот"; во второй части -- "Выплывало за словом слово"; "И над тем надбитым стаканом"; "И была для меня та тема"; "Бес попутал в укладках рыться"; "Вдруг проснулась и веселиться"; "Под Манфредовы вещие ели"; "Сотрясали бездну эфира". Кроме того, эпиграфы (из Хлебникова и Байрона) поставлены только к I главе первой части. Первая часть имеет дату "25 дек. -- 2 янв. 1941 г." (так!), вторая часть -- "3-4 янв. 1941 г." Совпадает только дата "Посвящения": "26 дек. 1940 г."

Произведения Ахматовой из дневника Андриевской опубликованы в изд.: Роман-журнал XXI век. М., 2002. No 9 (см. об этом примеч. 60, с. 244).

{63} Герштейн полагала, что Гаршин также -- один из прототипов "Гостя из Будущего" в "Поэме без героя" (см. Герштейн, с. 265-266).

{64} Ахматова А. А. Отрывок из перевода "Макбета" / Публикация и подготовка

текста Н. Г. Князевой. Предисловие Р. Д. Тименчика //Литературное обозрение. 1989. No 5. С. 19.

{65} Там же, с 20.

{66} Ахматова, т. 3, с. 252.

{67} Об этих строках из "Реквиема" см. также примеч. 46 на с. 228.

{68} Записные книжки, с. 311.

{69} Горенко Андрей Андреевич (1886-1920) -- старший брат Ахматовой, "которого она горячо любила, как и он ее" (Лукницкий, т. 1, с. 293). Горенко и его жена решили кончить жизнь самоубийством после смерти своей маленькой дочери. Отравились морфием. Жена выжила. См. также: Чуковская, т. 1, с. 94.

{70} Георгия Михайловича Гаршина (1848-1895) современники отличали как талантливого юриста, но говорили о его "неукротимой дерзости", неуравновешенности, переходившей в болезненное состояние. 22 февраля 1895 г., во время семейного вечернего чаепития, он вошел в свой кабинет, откуда через минуту послышался выстрел. Испуганные члены семьи бросились туда и нашли Гаршина лежащим на полу -- с признаками жизни, но без сознания. Рядом лежал револьвер системы "бульдог". Промучившись около часу, Гаршин умер. По заключению докторов, он страдал психической болезнью и покончил жизнь самоубийством в припадке сильного умоисступления. Семья покойного, состоящая из жены и девяти детей, осталась без всяких средств к существованию (см.: Новгородские губернские ведомости. 1895. No 16. 26 февраля; No 18. 5 марта; Галачьян А. Г., Юдин Т. И. Опыт наследственно-биологического анализа одной маниакально-депрессивной семьи//Русский евгенический журнал. Т. 1, вып. 3-4.1923).