Виновата только я… - [48]

— Эта изгородь… я видел, как она шла по саду вдоль нее. Дом… вы видите этот белый дом за деревьями?.. Должно быть, она живет здесь.

Его голос дрожал; она едва различала слова и только слышала его тяжелое дыхание. Он тихо засмеялся.

— Может быть, она сейчас там; она в любую минуту может выйти…

Луиза побелела как призрак. Она смотрела через зимний сад на дом вдалеке, на который так упорно указывал Закери.

— Вы уверены, что это было именно здесь? прошептала она, в ушах у нее звенело от подскочившего давления.

— Конечно, я никогда не забуду это место. Вы же видели мою картину, разве вы не узнали? По-моему, я изобразил все довольно точно.

— Нет, не узнала, — медленно произнесла она. — Но мне никогда не приходило в голову… Сады часто бывают так похожи. Кроме того, дом был плохо виден. Я и не подозревала…

Закери мгновенно повернулся к ней.

— Вы знаете этот дом? Вы знаете ее? Кто она? Как ее зовут?

Луиза не ответила. Ее темно-голубые глаза лучились, в них блестели слезы и… счастье.

Какое-то время он просто смотрел на нее, затем его глаза изумленно расширились.

— Это был мой день рождения, — тихо начала Луиза. — Раньше я всегда справляла его со своим отцом, но в этот раз он, хоть и пообещал, что мы встретимся, забыл обо мне и поехал со своей женой в гости. Я приехала сюда, в мой старый дом, дом, который виднеется сквозь деревья… Здесь я прожила большую часть жизни, пока мой отец вторично не женился. Я думала, что папа будет ждать меня. Я купила новое платье, специально для дня рождения. Оно было очень романтическое — белое, тонкое как паутинка, с длинными рукавами и кружевами на вороте и подоле. Оно было похоже на платье из старинных романов.

— Да. — Его голос был еле слышен.

Он ничего больше не добавил, поэтому она продолжила:

— Когда я сюда приехала, то обнаружила, что папы, конечно, нет. Я ужасно расстроилась, можно даже сказать, вышла из себя. Я узнала, куда он пошел, позвонила туда и спросила у отца, как он мог забыть о моем дне рождения. Я повела себя как ребенок, как глупый ребенок. Если бы у меня только было больше самообладания!.. Мне следовало самой пойти в какой-нибудь ресторан или позвонить друзьям — все что угодно, но не вести себя как испорченный ребенок.

Закери рассмеялся.

— Вы? Уж кем-кем, а испорченным ребенком, я уверен, вы никогда не были.

Она бросила на него быстрый взгляд, робко улыбаясь.

— Вы же не знаете меня.

— Но собираюсь это сделать, — ответил он, и у нее перехватило дыхание.

— Отец тоже расстроился, — продолжила она свой рассказ прерывистым шепотом. — Он сказал, что выезжает ко мне немедленно; попросил, чтобы я никуда не уходила — он будет с минуты на минуту. Погода стояла отличная, я вообще очень люблю весенние ночи, и я решила выйти встречать его в сад.

— У вас были распущены волосы, — тихо вставил Закери. — Как у девочки. При ходьбе они словно летели вокруг вашего лица, а ваше белое платье окутывало вас, как облачко на голубом небе. Вы как будто пришли из сказки в сад, на который спустилась ночь. Вы были спокойны и таинственны, как лунный свет.

Она слегка улыбнулась.

— Вы так романтичны. Вы не выглядите как…

— А как я выгляжу? — В его голосе снова появились резкие нотки. — Можете не отвечать; я и сам знаю, что похож на страшилище, которым пугают детей 31 октября [7] .

— Неправда! У вас повреждено только лицо, ну и мозги чуть-чуть, а так вы очень сексапильный мужчина. Закери, простите меня, если сможете; ведь это я виновата в том, что отец ехал слишком быстро, я виновата в том, что вам пришлось выстрадать всю эту боль.

Он заглянул ей в лицо: огромные темно-голубые глаза, тонкая кожа, нежные губы. Его взгляд смягчился, и он улыбнулся ей.

— Может быть, это цена, которую я заплатил за встречу с вами. Ничто не достается нам в этой жизни даром.

Ее сердце радостно забилось.

— Кроме того, за последний год я многое узнал о себе самом, о жизни, — усмехнулся он. — Может быть, после этого я стану даже лучшим художником, чем был. По крайней мере теперь изменится мой стиль. Раньше я рисовал пейзажи, рисовать людей я по возможности избегал. Только сейчас я понимаю, это связано с тем, что мне было трудно общаться с людьми, и, естественно, я предпочитал пейзажи — это ничего от меня не требовало. Но когда я наконец смог снова рисовать, то изобразил именно человеческую фигуру: девушку, о которой я мечтал на протяжении стольких ночей, она… вы… вы были моим маячком, вы стали смыслом моей борьбы за жизнь.

Луиза была так тронута, что не могла вымолвить ни слова. Она отлично помнила первую ночь, которую Закери провел в ее палате, он был тогда между жизнью и смертью. Она не раз подходила к его кровати, смотрела на него, а он лежал неподвижно, накачанный снотворными. Тогда ей и в голову не могло прийти, что в тот самый момент, когда она неотрывно на него смотрит, он мечтает о ней.

Закери обнял ее и перевел через дорогу в тень ракитника, который перегнулся через живую изгородь, взял обеими руками ее лицо, обводя нежным взглядом глаза, нос, губы, шею, собранные волосы.

— Пообещайте мне, что никогда не будете собирать волосы, когда вы не на работе, — попросил он. Он поднял руку и принялся вытаскивать из ее пучка шпильки одну за другой. — Так вы выглядите намного моложе, неужели вы не понимаете этого?