Виновата ложь - [9]

Меня рвет. Я отключаюсь.

И так постоянно. Каждый божий день.

Боли начались через шесть недель после несчастного случая. Никто не знал, связаны ли эти события, но отрицать рвоту, потерю в весе и состояние, близкое к ужасу, было невозможно.

Мамуля сводила меня на МРТ и КТ. Иглы, аппараты. Еще больше игл и аппаратов. Меня проверили на опухоль головного мозга, менингит и так далее. Чтобы облегчить боль мне прописали одни медикаменты, потом другие медикаменты, а потом и третьи — поскольку предыдущие не сработали. Мне выписывали рецепт за рецептом, даже не зная, что со мной. Просто чтобы облегчить боль.

Каденс, говорили доктора, не принимай слишком много.

Каденс, говорили доктора, смотри, а то привыкнешь.

Но все же, Каденс, обязательно пей эти таблетки.

Я побывала на таком количестве консультаций, что даже не могу все припомнить. В итоге врачи поставили диагноз. Каденс Синклер Истман: посттравматические головные боли, также известные как ПТГБ. Мигрень, спровоцированная черепно-мозговой травмой.

Они говорили, что я поправлюсь.

Что я не умру.

Просто мне будет очень больно.

14

После года в Колорадо отец захотел снова меня увидеть. Вообще-то он настоял на поездке со мной по Италии, Франции, Германии, Испании и Шотландии — десятинедельное путешествие, начиная с середины июня, значит, летом-номер-шестнадцать я вообще не попаду на Бичвуд.

— Как нельзя вовремя, — радостно сказала мама, пакуя мои чемоданы.

— Почему? — Я лежала на полу спальни и позволяла ей сделать всю работу. У меня болела голова.

— Дедушка хочет перестраивать Клермонт. — Она закатала носки в шарик. — Я говорила тебе об этом уже миллион раз.

Я не помнила.

— С чего бы?

— Он помешан на этой идее. Лето проведет в Уиндемире.

— И ты будешь с ним?

Мама кивнула.

— Он не может остаться у Бесс или Кэрри. Ты же знаешь, за ним нужно ухаживать. Неважно. Зато в Европе ты получишь прекрасное образование.

— Я бы предпочла поехать на Бичвуд.

— Нет, — твердо ответила она.

В Европе меня рвало в специальные ведерки, после чего приходилось неоднократно чистить зубы меловой британской зубной пастой. Я ничком лежала на полу в туалетах разных музеев, чувствуя прохладу плиток под щекой, пока мой мозг плавился и с бульканьем вытекал из ушей. От мигреней моя кровь текла и текла, пачкая простыни отелей, капая на пол, впитываясь в ковер, в остатки круассанов и итальянского печенья с ликером.

Я слышала, как папа звал меня, но не отвечала, пока не начинали действовать таблетки.

В то лето я очень скучала по Лжецам.

Мы никогда не поддерживали контакт во время учебного года. По крайней мере, не особо старались, хотя пробовали, когда были младше. Мы переписывались или отмечали друг друга на летних фотографиях, особенно часто в сентябре, но через месяц неизбежно бросали это дело. Почему-то магия Бичвуда никогда не распространялась на нашу повседневную жизнь. Нам не хотелось слушать о школьных друзьях, клубах и спортивных командах. Но мы знали, что наша дружба возродится, стоит увидеть друг друга на пристани следующим летом в июне, а также соленые брызги в воздухе, тусклое солнце, отраженное в воде.

Но в год после моей беды я пропускала учебу неделями. Я провалилась по всем предметам, и директор сообщил, что мне придется остаться на второй год. Я перестала играть в футбол и теннис. Больше не могла сидеть с детьми. Или водить машину. Все мои друзья постепенно стали просто знакомыми.

Пару раз я писала Миррен. Звонила и оставляла сообщения, которых позже стыдилась, так отчаянно и одиноко они звучали.

Джонни я тоже звонила, но его голосовая почта была переполнена.

Тогда я решила больше не звонить. Не хотела больше говорить вещи, которые вызывали у меня безумную слабость.

Когда папа повез меня в Европу, я знала, что Лжецы были на острове. Дедушка не проводил связь на Бичвуд, мобильные там не работали, потому я начала писать мейлы. В отличие от моих жалких голосовых сообщений, они были очаровывающими, милыми посланиями от человека без головных болей.

По большей части.

Миррен!

Передаю тебе привет из Барселоны, где папа ел улиток в бульоне.

Наш отель весь в золоте. Даже солонки золотые. По мне, это как-то и красиво, и мерзко.

Напиши мне, что там творит малышня, куда ты подаешь документы и встретила ли ты настоящую любовь.

Каденс

Джонни!

Бонжур из Парижа, где папа ел лягушку.

Видела Нику Самофракийскую. Феноменальное тело. Без рук.

Безумно скучаю. Как Гат поживает?

Каденс

Миррен!

Привет тебе из шотландского замка, где отец ел блюдо из бараньей печени. Да, папа съел сердце, печень, легкие овцы, смешанные с овсянкой и вареные в овечьем желудке.

Так что знай, он настоящий сердцеед.

Каденс

Джонни!

Я в Берлине, где папа ел кровяную колбасу.

Поплавайте за меня. Съешьте черничный пирог. Поиграйте в теннис. А потом пришлите отчет. Мне ужасно скучно, и если вы не подчинитесь, я придумаю извращенное наказание!

Каденс

Я не так уж удивилась, когда не получила ответа. Чтобы выйти в Интернет, ты должен доплыть до Винъярда. Но, что важнее, Бичвуд в принципе был отдельным миром. Как только вы туда попадали, вся остальная Вселенная казалась лишь неприятным сном.

Возможно, никакой Европы не существовало вовсе.