Виновата ложь - [26]

41

Великан берет ржавую пилу. Он злорадно напевает, пока распиливает мой лоб, пробираясь к мозгу.

У меня осталось меньше четырех недель, чтобы узнать правду.

Дедушка зовет меня Миррен.

Близняшки крадут снотворное и бриллиантовые сережки.

Мама ссорится с тетушками из-за дома в Бостоне.

Бесс ненавидит Каддлдаун.

Кэрри бродит ночами по острову.

Уилл страдает от кошмаров.

Гат — Хитклифф.

Гат считает, что я его не знаю.

И возможно, он прав.

Я беру таблетки. Запиваю их водой. В комнате темно.

Мама стоит в дверях и наблюдает за мной. Я с ней не разговариваю.

Я лежу в кровати уже два дня. Время от времени острая боль ослабевает до надоедливой пульсации. Затем если я одна, то сажусь и делаю записи на маленьких бумажках над моей кроватью. Вопросов больше, чем ответов.

Как-то утром, когда мне стало лучше, дедушка решил зайти в Уиндемир. На нем белые льняные брюки и синий спортивный пиджак. Я, в шортах и футболке, играю с собаками в саду — бросаю им теннисный мячик. Мама уже ушла в Новый Клермонт.

— Я собираюсь в Эдгартаун, — говорит дедуля, почесывая Боша за ушком. — Хочешь присоединиться? Если ты не против компании старика.

— Даже не знаю, — отшучиваюсь я. — Я так люблю обслюнявленные мячики… На это может уйти весь день.

— Я свожу тебя в книжный, Кади. Куплю подарки, как раньше.

— Как насчет ирисок?

Дедушка смеется:

— Безусловно, купим и ириски.

— Это мама тебя подговорила?

— Нет. — Он почесал свои встопорщенные седые волосы. — Но Бесс не хочет, чтобы я вел моторную лодку сам. Говорит, что я могу потерять направление.

— Мне тоже не разрешено рулить.

— Знаю, — говорит он, протягивая ключи. — Но здесь главный я, а не Бесс и Пенни.

Мы решаем позавтракать в городе. Нужно отплыть от Бичвуда до того, как тетушки нас хватятся.

Эдгартаун — милая портовая деревушка в Мартас-Винъярд. Нам до нее плыть двадцать минут. Повсюду видны белые заборы и белые деревянные домики с цветочными садами. В магазинах продают сувениры для туристов, мороженое, дорогую одежду и антикварные ювелирные изделия. От гавани постоянно отплывают лодки: кто на рыбалку, кто полюбоваться пейзажами.

Дедушка будто снова стал самим собой. Швыряет деньги направо и налево. Угощает меня эспрессо и круассанами в маленькой пекарне со столиком у окна, затем пытается купить мне книгу в местном магазине. Когда я отказываюсь от подарка, дедуля качает головой, прознав про мой благотворительный проект, но не отчитывает меня. Вместо этого он просит помочь выбрать подарки для малышни и книгу по флористике для Джинни, экономки. Мы делаем большой заказ в кондитерской Мурдика: шоколад простой, шоколад ореховый, арахисовое масло и ириски.

Прогуливаясь по одной из арт-галерей, мы случайно встречаем дедушкиного адвоката — худого седеющего мужчину, по имени Ричард Тэтчер.

— Так вот ты какая, Каденс, первая внучка! — говорит он, пожимая мне руку. — Много о тебе наслышан.

— Он отвечает за наше имущество, — объясняет дедушка.

— Первая внучка, — повторяет Тэтчер. — С этим чувством ничто не сравнится.

— Да, у моей девочки есть голова на плечах, — хвастается дедуля. — В ней течет наша кровь, Синклер до мозга костей.

Стандартные фразы, я постоянно слышу их от него. «Никогда не жалуйся. Никогда не оправдывайся». «Нет — не наш ответ». Но меня смущает, когда он использует их и когда упоминает обо мне. Есть голова на плечах? На самом деле у меня проблемы с головой, как ясно сказано в бесчисленных чертовых медицинских диагнозах — кроме того, в моих жилах течет кровь неверных Истманов. В следующем году я не иду в колледж, я забросила спорт и все организации, в которых раньше состояла. Большую часть времени нахожусь под действием «перкосета» и отвратительно веду себя с младшими кузинами и кузенами.

Тем не менее лицо дедушки светится, когда он говорит обо мне. По крайней мере, сегодня он помнит, что я — не Миррен.

— Она похожа на вас, — говорит Тэтчер.

— Не правда ли? Вот только она — хорошенькая.

— Спасибо, — говорю я. — Но если ты хочешь добиться полного сходства, мне придется разлохматить волосы.

Дедушка улыбается.

— Это все из-за ветра, мы плыли на лодке, — подмигивает он Тэтчеру. — Забыл взять с собой шляпу.

— Они у него всегда топорщатся, — как бы по секрету говорю я мужчине.

— О, я знаю.

Они прощаются, дедушка берет меня под руку, и мы покидаем галерею.

— Он хорошо о тебе позаботился, — говорит он мне.

— Мистер Тэтчер?

Дедуля кивает.

— Но не говори маме. Она снова закатит истерику.

42

По дороге домой я кое-что вспоминаю.

Лето-номер-пятнадцать, раннее июльское утро. Дедушка делал себе эспрессо на кухне Клермонта. Я ела тосты с джемом за столом. Мы были одни.

— Люблю этого гуся, — говорю я, указывая на него. Фигурка гуся кремового цвета стояла на буфете.

— Он здесь с тех пор, как тебе, Джонни и Миррен стукнуло три, — сказал дедуля. — В тот год мы с Типпер отправились в Китай. — Он хихикнул. — Она накупила кучу таких сувениров. Мы наняли гида — специалистку по искусству. — Он подошел к тостеру и вытащил ломтик хлеба, который я поджарила для себя.

— Эй! — недовольно вскрикнула я.

— Тихо тут, я — твой дедушка. Могу брать тосты, когда захочу. — Он сел за стол со своим эспрессо и намазал масло на тост. — Девушка отвела нас в антикварный магазин и помогла попасть на разные аукционы. Она говорила на четырех языках. Такая неказистая. Маленькая китайская девчушка.