Виновата ложь - [22]

Мамочка говорит, что мне нельзя управлять лодкой, когда я на таблетках.

Тетя Кэрри говорит, что это неважно, поскольку Уилл ни за что не поедет кататься.

Тетя Бесс соглашается, поэтому Тафт пусть даже не заикается об этом.

Либерти и Бонни спрашивают, нельзя ли им пойти покататься.

— Миррен ты всегда разрешала, — говорит Либерти. — Ты сама знаешь!

Уилл проливает лимонад, и багет намокает.

Как и колени дедушки.

Тафт хватает мокрый багет и бьет им Уилла.

Мама убирает этот бардак, пока Бесс бежит наверх, чтобы принести дедушке чистые брюки.

Кэрри упрекает мальчиков.

Когда трапеза окончена, Тафт и Уилл бегут в гостиную, чтобы не помогать мыть посуду. Они скачут как бешеные на новом кожаном диване дедушки. Я иду за ними.

Уилл низенький и невероятный, как Джонни. Волосы почти белые. Тафт высокий и очень худой, золотоволосый и веснушчатый, с длинными черными ресницами и брекетами на зубах.

— Итак, вы двое, — говорю я. — Как прошло прошлое лето?

— Ты знаешь, как получить пепельного дракона в «Гильдии драконов»? — спрашивает Уилл.

— Я знаю, как получить жженого, — вставляет Тафт.

— Можно использовать жженого дракона, чтобы получить пепельного, — говорит Уилл.

Тьфу. Что взять с десятилетних мальчишек.

— Ну давайте. Прошлое лето. Расскажите мне. Вы играли в теннис?

— Конечно, — кивает Уилл.

— А плавать ходили?

— Да, — говорит Тафт.

— А с Гатом и Джонни катались на лодках?

Оба перестают прыгать.

— Нет.

— Гат что-нибудь говорит обо мне?

— Я не должен говорить с тобой о том, как ты оказалась в воде и обо всем случившемся, — говорит Уилл. — Я обещал тете Пенни, что не буду.

— Почему?

— Из-за этого твоя мигрень ухудшится, мы должны не затрагивать эту тему.

Тафт кивает.

— Тетя Пенни сказала, что если из-за нас у тебя начнутся головные боли, то она подвесит нас за ногти на ногах и заберет планшеты. Мы должны изображать веселье и не вести себя как идиоты.

— Я спрашиваю не о моем несчастном случае, — говорю я. — А о лете, когда я поехала в Европу.

— Кади? — Тафт касается моего плеча. — Бонни видела таблетки в твоей спальне.

Уилл пятится и садится на дальний подлокотник дивана.

— Бонни копалась в моих вещах?

— И Либерти.

— Господи.

— Ты говорила, что не подсела на наркотики, но у тебя таблетки в комоде, — начал заводиться Тафт.

— Скажи, чтобы они держались подальше от моей комнаты.

— Если ты наркоманка, — говорит Тафт, — ты должна кое-что знать.

— Что?

— Наркотики тебе не друзья. — Мальчик выглядит серьезным. — Наркотики тебе не друзья, ими должны быть люди.

— О господи. Ты можешь просто рассказать, что вы делали прошлым летом, малявка?

Отвечает Уилл:

— Мы с Тафтом играли в «Энгри бердс». Мы больше не хотим с тобой разговаривать.

— Ну и ладно, — говорю я. — Вы свободны.

Я выхожу на крыльцо и наблюдаю, как мальчишки бегут к Рэд Гейту.

35

Когда я спускаюсь вниз после ланча, все окна Каддлдауна открыты. Гат вставляет диск в древний CD-проигрыватель. Мои старые рисунки прикреплены магнитами к холодильнику: сверху папа, внизу бабушка с ретриверами. Одна картинка прибита к кухонному ящичку. Лестница и большая коробка с подарочной упаковкой стоят в центре гостиной.

Миррен двигает кресло по полу.

— Мне никогда не нравилось, как мама оформила комнаты в этом доме, — поясняет она.

Я помогаю Гату и Джонни передвигать мебель, пока Миррен не говорит, что ее все устраивает. Мы снимаем акварельные пейзажи Бесс и скатываем ее ковры. Роемся в комнатах малышни, надеясь найти что-нибудь веселое. В конце концов гостиная украшена копилками и лоскутными одеялами, кипами детских книжек и лампой в форме совы. Множество блестящих ленточек из подарочной упаковки свисают с потолка.

— А Бесс не разозлится из-за твоего дизайна? — спрашиваю я.

— Будь уверена, она и носа не сунет в Каддлдаун до конца лета. Мама столько лет пыталась выбраться отсюда.

— Что ты имеешь в виду?

— О, — легко говорит Миррен, — ну, знаешь. Нелюбимая дочь, все такое, какая ужасная здесь кухня, почему дедушка не сделает здесь ремонт? И так далее в том же духе.

— А она его просила?

Джонни как-то странно на меня смотрит.

— Ты не помнишь?

— У нее пробелы в памяти, Джонни! — кричит Миррен. — Она не помнит половины нашего лета-номер-пятнадцать.

— Нет? А я думал…

— Нет-нет, замолчи сейчас же! — рявкает Миррен. — Ты что, не помнишь, что я тебе говорила?

— Когда? — Парень выглядит озадаченным.

— Прошлым вечером, — говорит Миррен. — Я передала тебе слова тети Пенни.

— Успокойся, — ответил Джонни, кидая в сестру подушку.

— Это важно! Как ты можешь забывать такие вещи? — Казалось, Миррен вот-вот заплачет.

— Извини, ладно? Гат, ты же знаешь, что Каденс не помнит большую часть лета-номер-пятнадцать?

— Знаю, — отвечает он.

— Видишь? — говорит сестра. — Вот Гат меня слушал!

Я покраснела и уставилась в пол. Какое-то время мы просто молчим.

— Многие теряют память при сильном ударе головой, — наконец говорю я. — Это мама вам рассказала?

Джонни нервно смеется.

— Я удивлена, — продолжаю я. — Она ненавидит об этом говорить.

— Она сказала, что ты должна восстанавливаться постепенно, и все вспомнишь в свое время. Все тетушки знают, — говорит Миррен. — Дедушка знает. Малышня. Прислуга. Каждый человек на острове знает, кроме Джонни, судя по всему.