Виноградник Ярраби - [107]

Молли застала Рози плачущей в кухне.

— А ты что разнюнилась? — грозно спросила она, вымещая свое отчаяние на ребенке.

Рози кинулась к матери:

— Мамочка, нам не придется отсюда убраться? Скажи! Что будет делать Кит, когда вернется и увидит, что меня здесь нет?

— О чем ты говоришь?

— Да я и сама толком не знаю. Я слышала, как миссис Эшбертон заявила, что кому-то придется отсюда убраться. Она не про нас говорила, мама? Мама, скажи, она нас имела в виду? Нас?

— Бога ради, потише, детка. Почему ты всегда начинаешь так волноваться? Надо держать себя в руках. Леди не позволяют себе устраивать подобные сцены.

— Так это правда? Это правда? — спрашивала Рози, колотя Молли худенькими кулачками.

— Конечно, это неправда. Неужели ты думаешь, что мистер Мэссинхэм стал бы слушать подобные речи?

Рози отодвинулась от нее, слезы перестали течь по щекам, и лицо ее стало вдруг каким-то застывшим.

— А почему он не стал бы слушать? — спросила девочка.

— Потому что он хороший человек. А теперь марш в классную комнату! Не заставляй мисс Хиггинс ждать. Ты надела чистый передник? Волосы как следует причесала? Если ты хочешь стать настоящей леди…

Рози внезапно топнула ногой. Лицо ее стало пунцовым.

— Я не хочу стать леди!

— Что за ерунда, конечно, хочешь! — Молли продолжала говорить спокойно.

Рози была странным, скрытным ребенком; помалкивала себе, пока вдруг не разражалась такой вот яростной вспышкой. Но для подавления подобных вспышек имелось одно безотказное средство. К нему вполне сознательно и прибегла сейчас Молли.

— А понравилось бы Киту, если ты вдруг не стала бы леди?

Рози поникла головой, волосы упали ей на глаза. Девочка выскользнула из комнаты, не произнеся больше ни слова.

Во время ленча Юджиния сказала Гилберту:

— Не могу понять, чем расстроена миссис Эшбертон. Она отказывается выходить из своей комнаты. Говорит, что совершенно здорова, но предпочитает, чтобы сегодня ей принесли еду наверх. Надеюсь, новая причуда не войдет у нее в привычку. Для служанок это было бы очень утомительно.

— Она просто дуется на меня, — сказал Гилберт. — Мы с ней немножко повздорили. Ничего, она постепенно отойдет.

— А из-за чего вы повздорили?

— Да по мелочам. Я попросил ее не лезть. Слишком уж во многие вещи она сует свой нос.

— Но в какие такие вещи, Гилберт?

— Да речь шла о сущем пустяке. Старая дама впадает и маразм.

Юджиния встревоженно нахмурилась:

— Но мне всегда казалось, вы с ней такие закадычные друзья! Вы не должны с ней ссориться, ибо в слишком большом долгу у нее.

— Незачем напоминать мне об этом, — раздраженно оборвал ее Гилберт. На лице его появилось напряженное выражение, предвещающее взрыв гнева.

— Поднимусь наверх и поговорю с ней, — примирительным тоном сказала Юджиния. Она терпеть не могла, когда Гилберт выходил из себя.

— Оставьте ее в покое!

— Но послушайте, Гилберт, разве разногласие, возникшее между вами, так уж серьезно?

Гилберт, очевидно, пожалел о своей резкости и заставил себя говорить более спокойно.

— Она просто раздосадована, потому что приревновала.

— Раздосадована, потому что приревновала? В ее возрасте?

— Женщина способна ревновать в любом возрасте. Разве вы этого не знали? Я не посвятил ее в свои тайны, вот и все.

— Но в какие тайны?

— Да оставьте вы эту тему! Ну что вам до нее? С каких это пор вы питаете столь глубокий интерес к моему винограднику?

— Ах, так речь идет о вашем винограднике!

Юджиния вздохнула с не совсем ей самой понятным облегчением. Странная идея, будто миссис Эшбертон способна испытывать личную ревность, каким-то образом касающуюся Гилберта, была столь же неприятной, сколь и неправдоподобной. Хотя вполне очевидно, что Гилберта она обожает.

— К обеду спустится, — сказал Гилберт. — Уж обед-то пропустить она не захочет.

Она действительно спустилась в тот вечер вниз. Но не к обеду. Сразу же после того, как Эллен зажгла лампы в холле и в маленькой гостиной, поднялся переполох. Никто не видел, что произошло. Раздался только сдавленный крик, а потом ужасный звук от чего-то тяжелого, катящегося вниз по лестнице. Когда на шум прибежали Эллен и миссис Джарвис, они увидели миссис Эшбертон распростертой у подножия лестницы. Ее нижние юбки задрались, нескромно обнажив распухшие ноги.

Эллен закричала, а за ней завопили, запричитали Эмми и мисс Хиггинс.

Миссис Джарвис, как и следовало ожидать, сохраняла самообладание. Она перевернула бедную женщину на спину, подложила ей под голову подушку и взяла за руку, чтобы проверить пульс. Когда Юджиния торопливо спустилась с лестницы, чтобы выяснить, чем вызвана вся эта суматоха, ее встретил жуткий неподвижный взгляд выпуклых глаз старой женщины. Ей пришлось на мгновение закрыть собственные глаза — так трудно было смотреть на это страшное лицо,

— Боюсь, она разбилась насмерть, мэм, — донесся до нее откуда-то издалека голос миссис Джарвис.

Юджиния заставила себя открыть глаза.

— Дети! — слабым голосом произнесла она. — Не пускайте их сюда! Эмми, сбегайте за хозяином.

Та внутренняя сила, которая в свое время заставила ее держать руку миссис Джарвис, когда та рожала, позволила ей стать на колени возле другого распростертого тела. Она взяла пухлую, украшенную кольцами руку миссис Эшбертон и начала изо всех сил ее массировать.