Винни Пух и философия обыденного языка - [4]

Структуру ВП определяет одна из наиболее универсальных архаических мифологем – мировое древо, воплощающее собой архаический космос [65]. Действительно, дерево – это центральный объект пространства, композиции и сюжета ВП: все действие происходит в Лесу, а большинство персонажей – Пух, Поросенок, Сыч (В данной статье все собственные имена и цитаты из ВП даются по переводу, представленному в данном издании. Обоснование той или иной передачи собственных имен персонажей см. «Обоснование перевода».) и Кристофер Робин – живут в деревьях. С деревом связан ряд конкретных сюжетов ВП: на дереве Пух спасается от наводнения (Потопа, которым заканчивается первая книга); с дерева Кристофер Робин наблюдает за происходящим; на дерево лезут друзья-и-родственники Кролика, чтобы обозревать с него самые важные события; дерево служит символом открытого Северного Полюса; на дерево лезет Тиггер с Бэби Ру на спине, чтобы доказать свою жизненную (и сексуальную, как мы увидим ниже) силу; дерево-дом Сыча падает от бури в конце второй книги, что служит символом разрушения архаического мира и ухода Кристофера Робина в большой мир; образованный деревьями круг (Гелеоново Лоно) в финале ВП олицетворяет вечность и неразрушимость мира детства. Но самый универсальный сюжет, связанный с деревом, непосредственно открывает мир ВП. Пух лезет на дерево в поисках меда; ему не удается отнять у пчел мед, но, именно залезая на дерево, он начинает писать стихи, что безусловно является реминисценцией к мифологеме священного меда поэзии, в поисках которого взбирается на Мировое Древо бог Один в «Младшей Эдде».

Противоположное дереву мифологическое пространство – нора (или яма). В норе живет Кролик, там застревает во второй главе Пух. В яму стараются заманить Heffalump'a Пух и Поросенок, но попадают туда сами.

Мифологической или даже, точнее, ритуально-мифологической природой обладает и сам Лес, играющий одну из главных ролей в обряде инициации. В. Я. Пропп показал связь инициации с природой волшебной сказки. И хотя ВП, по существу, волшебной сказкой не является, тем не менее там можно обнаружить много реликтов как сказки, так и самого обряда инициации.

Отлучка, чудовища (в ВП воображаемые), недостача, борьба с противником (в ВП опять-таки воображаемым), победа и воцарение героя – все это важнейшие элементы волшебной сказки, по В. Я. Проппу [Пропп 1969]. Самое важное, что инициация – важнейший семантико-прагматический лейтмотив ВП: инициация Пуха, Поросенка (подробнее ниже). По сути, весь ВП – зеркало инициации Кристофера Робина. В жизни она затянулась, но на то она и жизнь.

Важную роль играют в ВП также мифологемы воды и ветра. Ветер играет чисто деструктивную роль – разрушает и сносит дома. Вода выступает в демаркационной функции – отграничивает мир Леса от Внешнего Мира – и в этом близка смерти. Она изолирует героев не только от внешнего мира, но и друг от друга, как в конце первой книги – глава «Наводнение». (В настоящем переводе главам даны короткие названия. Подробнее об этом см. в разделе 3 «Обоснования перевода».)

При этом, имея эсхатологические ассоциации («Потоп») [Аверинцев 1982], вода также связана с идеей времени (образ реки в главе «Игра в Пухалки», которое течет медленно, потому что уже некуда спешить). В то же время, вода связана с зачатием и рождением [Кёйпер 1986, Топоров 1995] и служит символом возрождения после смерти на новой основе (как живая вода в фольклоре).

Ниже мы покажем, как основные мифологемы ВП тесно связаны с сексуальными и перинатальными явлениями, образуя мифологическо-психофизиологический круг.

5. Сексуальность

Персонажи ВП живут, на первый взгляд, крайне безобидной инфантильной жизнью в лесу: пьют чай, обедают, ходят в гости, лазят на деревья, собирают шишки и желуди, сажают цветы, пишут стихи, посылают друг другу послания, охотятся за воображаемыми лютыми животными и при этом постоянно разговаривают. Между тем и благодаря этому подобно внешне безобидному и безоблачному детству (а ведь в ВП изображен мир детства – с этим никто не станет спорить), которое проникнуто, как показал психоанализ, напряженной сексуальной жизнью, весь текст ВП проникнут изображением детской сексуальности.

В классическом труде «Анализ фобии пятилетнего мальчика» 3. Фрейд проанализировал сексуальный невроз пятилетнего мальчика Ганса, страдающего навязчивой фобией – боязнью больших белых лошадей. Не будем пересказывать содержание этого увлекательнейшего произведения, тем более что оно теперь вполне доступно [Фрейд 1990а], но обратим внимание на устойчивую связь между детской сексуальностью и воображаемыми животными-монстрами, которые снятся мальчику или которых он выдумывает. Приведем диалог между Гансом и его отцом, помогавшим Фрейду проводить анализ и терапию невроза своего сына:

На следующее утро я начинаю его усовещивать, чтобы узнать, зачем он ночью пришел к нам. После некоторого сопротивления развивается следующий диалог, который я сейчас же стенографически записываю.

Он: «Ночью в комнате был один большой и другой измятый жираф, и большой поднял крик, потому что я отнял у него измятого. Потом он перестал кричать, а потом я сел на измятого жирафа».