Виннету - [123]

— От меня.

— От вас? Вы собираетесь идти к нему в деревню?

— Вот именно.

— Сэр, да вы с ума сошли! Вам грозит верная смерть, вас схватят!

— Не думаю.

— Да какие тут могут быть сомнения? Обязательно схватят!

— Тогда и Пида умрет. Не вижу необходимости посылать пленного воина, у нас на одного заложника станет меньше.

— Это верно. Но почему именно вы? Могу, например, пойти я.

— Ваша храбрость всем известна, дорогой Билл, и все же с Тангуа говорить буду я. Так лучше.

— А по-моему, вождь скорее согласится на наши условия, если пойду я, а не вы. Не забывайте — он страшно взбешен, а увидев вас, рассвирепеет еще больше.

— Потому-то я и хочу сам вести переговоры. Если пойдет другой, Тангуа может подумать, будто я его боюсь. Я хочу доказать обратное. Мне он ничего не сделает, как бы ни злился.

— Что ж, поступайте как считаете нужным, сэр! Где вас ждать? На острове или в другом, более подходящем месте?

— Лучше этого убежища, пожалуй, не придумаешь.

— Отлично! Но если с вами что-нибудь приключится в стойбище, нашим пленникам несдобровать, церемониться не станем! Когда вы отправляетесь?

— Сегодня вечером.

— Не поздновато? А не лучше ли было бы закончить все до полудня и тут же последовать за Виннету?

— А кайова — тут как тут, погонятся за нами по пятам и перестреляют всех как перепелок.

— Почему вы так думаете?

— Потому что Тангуа с радостью отдаст Сэма за любимого сына и тут же погонится за нами, чтобы отомстить. Вот поэтому обмен состоится сегодня вечером, чтобы ночью, пока кайова еще не собрались, мы успели убраться отсюда как можно дальше. К тому же вождь станет сговорчивее, если подольше поволнуется за жизнь сына.

— Все верно… А если они вдруг все же обнаружат нас?

— Ничего страшного!

— В поисках Пиды они могут забрести и на остров.

— На остров не забредут по той причине, что, обнаружив следы Виннету, решат, что все мы ушли, забрав Пиду. Тогда Тангуа испугается по-настоящему. Тсс, тихо!

Послышались голоса. Туман поднялся, и мы увидели на берегу индейцев, которые внимательно разглядывали только что обнаруженные ими следы копыт. Даже не взглянув на остров, кайова вскоре исчезли.

— Похоже, что они спешат, — заметил Дик Стоун.

— Наверняка побежали докладывать Тангуа. А тот не замедлит выслать всадников по следам Виннету, — догадался Паркер.

Через пару часов мы убедились, что наше предположение верно. На другой стороне реки показалась группа всадников. Они пустились по следу Виннету. Мы могли не опасаться, что кайова догонят апачей, поскольку передвигались и те, и другие с одинаковой скоростью, и Виннету уже наверняка был далеко. Разумеется, мы разговаривали шепотом, чтобы лежащие в зарослях связанные пленники ничего не услышали и ни о чем не догадались.

Перед полуднем солнце преподнесло сюрприз, выглянув из-за туч, согрев нас и высушив мокрую одежду, что намного облегчило нам жизнь и скрасило ожидание.

Сидя на берегу, я вдруг заметил приближающуюся к острову пустую пирогу. Когда она в конце концов застряла в прибрежной траве, я подтащил ее к берегу и увидел, что это та самая лодка, в которой я увез Пиду. Я узнал ее по отрезанным ремням. Долго же она добиралась от Солт-Форк до Ред-Ривер! Лодка оказалась весьма кстати — вечером я воспользуюсь ею для переправы.

Когда стемнело, я столкнул пирогу в воду. Стоун и Паркер пожелали мне удачи, и я поплыл вверх по течению, предупредив вестменов, чтобы ждали меня на заре.

Грести против течения было очень тяжело, и только спустя час я свернул из Ред-Ривер в Солт-Форк. Недалеко от стойбища я пристал к берегу и привязал лодку к дереву.

Как и вчера, в селении кайова горели костры, около них сидели мужчины, хлопотали женщины. Я ожидал, что деревня будет строго охраняться, но ошибся. Найдя следы Виннету, кайова выслали погоню и успокоились.

Тангуа точно так же сидел перед вигвамом, на сей раз, правда, с двумя сыновьями. Низко опустив голову, он хмуро смотрел на огонь. Я осторожно подкрался как можно ближе, благо никто меня не заметил. Распластавшись на земле, я подполз совсем близко к вигваму и услышал тихую, монотонную песнь печали: вождь оплакивал по индейским обычаям потерю любимого сына.

— Почему Тангуа поет песнь печали? — спросил я, поднимаясь с земли прямо перед ним. — Настоящий воин слез не проливает, это удел скво.

Трудно описать, какое впечатление на Тангуа произвело мое неожиданное появление и моя речь. Не в силах выдавить из себя ни слова, вождь вскочил было на ноги, забыв о раздробленных коленях, и тут же рухнул как подкошенный. Вперив в меня безумный взгляд, он, заикаясь, забормотал:

— Ссэ-ки-Ла-ла-та! Уфф! Уфф! Уфф! Откуда… ты… взялся? Как… ты… где… Так… значит… вы… здесь? Никуда… не… ушли?

— Как видишь. Я пришел поговорить с тобой.

— Сэки-Лата! — заорал он, выговорив наконец мое имя.

Сыновья в испуге отпрянули назад.

— Сэки-Лата! — повторил Тангуа, и ярость исказила его лицо. Он прокричал что-то в сторону вигвамов. Я ничего не понял, кроме собственного имени.

Спустя минуту в деревне поднялся оглушительный вой. Отовсюду повысыпали воины с поднятым оружием. Я вытащил нож и приставил его к уху Тангуа.

— Ты хочешь, чтобы Пида умер? Это он прислал меня.