Винета - [9]

Все это было произнесено с такой спокойной уверенностью и неприступной гордостью, что не могло не произвести впечатления на Вольдемара. Он почувствовал, что оскорбил мать, да и призыв к его самостоятельности не остался без результата.

— Во мне нет ненависти к тебе, мама, — сказал он.

В первый раз он произнес это слово.

— Но нет и доверия, — добавила княгиня, — а это — первое, что я должна потребовать от тебя. Тебе нелегко, я знаю это; ведь семена недоверия с детства сеяли в твоей душе. Твой опекун делал все возможное, чтобы усилить отчуждение между нами, и привязал тебя к себе. Боюсь только, что его воспитание малопригодно для наследника Вилицы.

— Я не потерплю никаких упреков по отношению к моему дяде Витольду, он был для меня вторым отцом, — с яростью крикнул Вольдемар. — И если меня позвали сюда затем, чтобы заставить выслушивать нападки на него, то я сейчас же уйду. Мы никогда не поймем друг друга!

Княгиня увидела, что сделала громадную ошибку: наружу прорвалась ненависть к опекуну, но это уже случилось, и уступать — значило ставить на карту весь свой авторитет. Тем не менее, ей надо было, во что бы то ни стало удержать Вольдемара.

Но тут появилась помощь с такой стороны, с которой она могла ожидать ее меньше всего. В самый решительный момент дверь открылась, и появилась Ванда, возвратившаяся с прогулки с отцом и не подозревавшая, что пришел гость.

Вольдемар, действительно, собирался уходить, но вдруг остановился как вкопанный, вспыхнув до корней волос. Он совершенно растерялся и не сводил глаз с молодой графини. Последняя, заметив посетителя, хотела уйти, но когда тот повернулся к ней лицом, чуть вскрикнула от изумления, слегка смутилась, однако нисколько не растерялась и с трудом сдержала смех. Отступать было поздно; а потому девушка закрыла за собой дверь и вошла в комнату.

— Мой сын Вольдемар Нордек, моя племянница, графиня Моринская, — произнесла княгиня, с изумлением вопросительно глядя сначала на сына, а потом на племянницу.

Последняя успела вполне овладеть собой и вспомнить, что она — уже взрослая особа. Ее грациозный поклон был так безупречен, что даже самая строгая гувернантка не могла бы придраться к нему; однако губы девушки предательски задергались, когда Вольдемар в ответ на представление княгини сделал какое-то движение, которое, вероятно, должно было означать поклон, но выглядело очень комично. Его мать не сводила с него пристального взора, как бы желая прочесть самые сокровенные его мысли.

— Мне кажется, что ты уже знаком со своей двоюродной сестрой? — со своеобразным ударением произнесла она.

Указание на родственные отношения, по-видимому, еще больше смутили молодого человека.

— Не знаю, — с крайним смущением ответил он, — несколько дней тому назад, действительно…

— Господин Нордек был так любезен, что вывел меня из леса, когда я там заблудилась, — прервала его Ванда. — Это было третьего дня, во время нашей поездки на Буковый полуостров.

Княгиня сочла тогда эту прогулку крайне неуместной, теперь же, по-видимому, совершенно не собиралась больше упрекать за нее племянницу; наоборот, ее тон можно было скорее назвать благосклонным, когда она проговорила:

— Действительно, изумительная встреча! Но что же вы оба стоите как совершенно чужие? Между родственниками незачем так строго придерживаться этикета. Ты смело можешь подать руку своему двоюродному брату, Ванда.

Девушка непринужденно протянула руку. Ее двоюродный брат Лев был настолько любезен, что всегда целовал эту руку, когда она протягивала ее в знак примирения после какой-нибудь ссоры, старший же кузен, очевидно, совершенно не отличался подобной любезностью. Он сначала так робко и нерешительно взял протянутые ему тонкие пальцы, как будто не смел прикоснуться к ним, а затем так сильно сжал их, что девушка чуть не вскрикнула от боли.

Княгиня молча, но внимательно наблюдала за ними.

— Значит, вы встретились в лесу? — снова начала она. — Разве никто из вас не назвал своего имени?

— Я, к сожалению, приняла господина Нордека за лесного духа, — выпалила Ванда, не обращая внимания на неодобрительные взгляды тетки, — а он сделал все возможное, чтобы подтвердить мое предположение. Ты представить себе не можешь, дорогая тетя, как интересен был наш разговор, и поймешь, что при таких обстоятельствах было не до официальных представлений.

В этих словах слышалась нескрываемая насмешка, однако Вольдемар, перед тем проявивший такое раздражение, казалось, совершенно не был обижен и не отрывал взгляда от молодой девушки. Однако княгиня все же нашла нужным пресечь насмешки Ванды и обратилась к сыну:

— Вольдемар, ты еще не видел своего брата и дяди. Я сведу тебя к ним. Ты ведь останешься у нас на весь день?

— Если тебе угодно!

Молодой человек произнес эти слова нерешительно и неуверенно, однако в них уже совершенно не было слышно строптивости прежних ответов. Вольдемар, очевидно, не собирался больше уходить.

— Конечно. Пойдем, милая Ванда.

Молодой Нордек еще колебался, но когда Ванда последовала за теткой, он тут же принял решение. Положив шляпу и хлыст на стул, он пошел вслед за дамами. По губам княгини пробежала еле заметная торжествующая улыбка.