Вильсон Мякинная голова - [31]

Томъ съ недоумѣніемъ и недовѣріемъ глядѣлъ на графа Луиджи и, наконецъ, прервалъ его вопросомъ:

— Вы называете это фокусничество наукой? Надѣюсь, что вы сдѣлали это шутя, не придавая своимъ словамъ серьезнаго значенія?

— Напротивъ того, я говорилъ совершенно серьезно и вовсе не имѣлъ намѣренія шутить. Четыре года тому назадъ искусные хироманты прочли по нашимъ рукамъ всю подноготную, такъ, какъ еслибъ она была отпечатана у насъ на ладоняхъ.

— Неужели вы хотите сказать, что тутъ было что-либо сверхъестественное? — освѣдомился Томъ, невѣріе котораго начало слегка колебаться.

— Могу отвѣтить вамъ на это, — объяснилъ Анджело, — что наши характеры были описаны съ изумительной точностью и отчетливостью. Мы сами не могли бы изобразить ихъ вѣрнѣе и лучше. Кромѣ того, намъ были предсказаны два или три достопримѣчательныя событія изъ нашего прошлаго, о которыхъ никто изъ присутствующихъ, кромѣ насъ самихъ, знать не могъ.

— Значитъ, это настоящее колдовство! — вскричалъ Томъ, который теперь и самъ очень заинтересовался. — Посчастливилось ли этимъ кудесникамъ угадать, что должно было случиться съ вами въ будущемъ?

— Вообще говоря, посчастливилось, — продолжалъ Луиджи. — Два или три поразительныхъ предсказанія успѣли уже съ тѣхъ поръ исполниться, причемъ самое невѣроятное изъ всѣхъ исполнилось въ томъ же году. Изъ числа менѣе важныхъ пророчествъ, иныя уже осуществились, а другія, равно какъ и нѣкоторыя изъ болѣе важныхъ, до сихъ поръ еще не сбылись и, можетъ быть, никогда не сбудутся. Во всякомъ случаѣ, выполненіе ихъ удивило бы меня въ меньшей степени, чѣмъ невыполненіе.

Слова эти произвели глубокое впечатлѣніе на Тома. Онъ окончательно опѣшилъ и счелъ долгомъ извиниться:

— Я вовсе не имѣлъ въ виду смѣяться надъ этой наукой, Дэви, я просто-на-просто мололъ вздоръ и несъ необыкновенную чепуху. Мнѣ было бы очень пріятно, если бы вы поглядѣли своимъ гостямъ на ладони. Надѣюсь, что вы не откажетесь сдѣлать это?

— Отчего же нѣтъ? Если только это доставитъ удовольствіе моимъ посѣтителямъ. Предупреждаю, однако, что у меня слишкомъ мало практики въ хиромантіи и что я, поэтому, не смѣю выдавать себя за опытнаго и искуснаго спеціалиста по этой части. Если какое-нибудь прошлое событіе особенно отчетливо написано на ладони, я обыкновенно его могу прочесть. Менѣе важныя событія, зачастую, хотя и не всегда, отъ меня ускользаютъ… Я слишкомъ мало довѣряю себѣ самому, чтобы осмѣлиться читать будущее. Пожалуйста не заключайте изъ моихъ словъ, что я повседневно занимаюсь изученіемъ хиромантіи. За послѣднія шесть лѣтъ мнѣ удалось разсмотрѣть всего лишь сь полдюжины рукъ. Какъ вы видите, здѣсь принято подшучивать надъ хиромантіей. Я счелъ умѣстнымъ поэтому прекратить свои опыты, въ ожиданіи, пока лишніе толки умолкнутъ. Знаете ли, что мы сдѣлаемъ, графъ Луиджи? Я попробую прочесть ваше прошлое и если это мнѣ хоть сколько-нибудь удастся, мы этимъ и удовлетворимся, оставивъ будущее въ покоѣ. Отгадывать его могутъ лишь опытные хироманты.

Онъ взялъ уже руку Луиджи, когда Томъ остановилъ его восклицаніемъ:

— Обождите немножко, Дэви! Графъ Луиджи, вотъ вамъ карандашъ и бумага. Запишите самое невѣроятное крупное событіе, которое было вамъ предсказано и дѣйствительно случилось менѣе чѣмъ черезъ годъ послѣ предсказанія и передайте этотъ клочекъ бумаги мнѣ. Я увижу тогда, удастся ли Дэви прочесть это событіе на вашей рукѣ. Луиджи, отвернувшись, написалъ нѣсколько словъ на клочкѣ бумаги, сложилъ его и передалъ Тому со словами:

— Если г-нъ Вильсонъ правильно угадаетъ, то я предложу вамъ прочесть, что здѣсь написано.

Вильсонъ принялся изучать ладонь Луиджи, опредѣляя на ней линіи жизни, ума, сердца и т. д. Онъ тщательно отмѣчалъ соотношенія этихъ главныхъ линій съ лабиринтомъ болѣе тонкихъ и нѣжныхъ бороздокъ и черточекъ, окутывавшихъ ихъ со всѣхъ сторонъ многосложной сѣтью. Ощупавъ мясистую подушечку у основанія старашого пальца, онъ уяснилъ себѣ ея очертанія. Точно также тщательно изслѣдовалъ онъ мясистую часть руки, отъ сгиба кисти и до основанія мизинца. Столь же тщательно и всесторонне разсмотрѣлъ онъ пальцы графа Луиджи относительно ихъ формы, величины и привычки располагаться по отношенію другъ друга во время отдыха. Всѣ трое зрителей слѣдили съ самымъ глубокимъ вниманіемъ за этимъ изслѣдованіемъ, нагибаясь и сами надъ ладонью графа Луиджи. Никто не осмѣливался прервать торжественное молчаніе, хотя бы даже единымъ словомъ. Еще разъ внимательно осмотрѣвъ ладонь графа, Вильсонъ принялся читать по ней вслухъ.

Онъ изобразилъ характеръ Луиджи, его наклонности, вкусы, симпатіи и антипатіи, выдающіяся стремленія, честолюбивыя мечты, и эксцентричности въ такихъ ясныхъ и опредѣленныхъ выраженіяхъ, что самъ Луиджи приходилъ иногда въ смущеніе, а всѣ остальные принимались смѣяться. Оба близнеца признали, однако, описаніе характера художественно схваченнымъ и совершенно вѣрнымъ.

Вильсонъ принялся тогда разсказывать прошлое графа Луиджи. Онъ подвигался впередъ въ этомъ біографическомъ очеркѣ весьма осторожно и не безъ нѣкотораго колебанія, медленно перемѣщая пальцы по выдающимся линіямъ ладони. Время оть времени онъ останавливался на какой-нибудь звѣздѣ (перекресткѣ линій), тщательно изслѣдуя окружающую ее сѣть тонкихъ бороздокъ. Онъ упомянулъ объ одномъ или двухъ прошлыхъ событіяхъ. Луиджи подтвердилъ правильность его указаній, послѣ чего Вильсонъ приступилъ къ дальнѣйшему изслѣдованію. Неожиданно онъ взглянулъ на графа съ выраженіемъ глубокаго изумленія и сказалъ: