Виллет - [171]

— Полноте! Какое дело им до старика отца! Я им просто мешаю.

— Ах, мосье де Бассомпьер, не надо, зачем вы так?.. Впрочем, Полина вам сама все скажет, да и доктор Бреттон хочет с вами объясниться.

— Поздно несколько, я полагаю. Кажется, дела у них уже идут на лад?

— Сэр, они ничего не предпримут без вашего согласия. Но только они любят друг друга.

— Только! — эхом отозвался он.

Назначенная судьбой на роль наперсницы и посредницы, я вынуждена была продолжить:

— Доктор Бреттон сотни раз собирался обратиться к вам, сэр. Но, при всей его смелости, он отчаянно вас боится.

— Пусть… пусть боится. Он посягнул на мое сокровище. Если бы не он, она бы еще долгие годы оставалась ребенком. Да. Они помолвлены?

— Помолвка невозможна без вашего согласия.

— Хорошо вам, мисс Сноу, так говорить! Вам вообще свойственна правильность суждений. Но мне-то каково! Что у меня еще есть на свете, кроме дочери?! Она единственная моя дочь, и сыновей у меня нет. Неужели Бреттон не мог где-нибудь еще поискать невесту? Есть сотни богатых и хорошеньких женщин, он любой из них мог бы понравиться — он красив, воспитан, со связями. Почему ему непременно понадобилась моя Полли?

— Не встреть он вашу Полли, ему бы многие могли понравиться. Ваша племянница мисс Фэншо, например.

— Ах! Джиневру я отдал бы за него с легким сердцем! Но Полли! Нет, я не в силах с этим смириться. Он ее не стоит, — решительно заключил он. — Чем он ее заслужил? Он ей не ровня. Опять же, состояние… Я не стяжатель и не скряга, но приходится и об этом думать. Полли будет богата.

— Да, это известно, — сказала я. — Весь Виллет знает, что она богатая наследница.

— Неужели о моей девочке это говорят?

— Говорят, сэр.

Он глубоко задумался. Я отважилась спросить:

— А кто достоин Полины, сэр? Кого предпочли бы вы доктору Бреттону? Разве богатство и более высокое положение в обществе способны примирить вас с будущим зятем?

— А ведь вы правы, — сказал он.

— Посмотрите на здешних аристократов — хотели б вы в зятья кого-нибудь из них?

— Никого — ни князя, ни барона, ни виконта.

— А мне говорили, многие из них имеют на нее виды. — И я продолжила, ободренная его вниманием: — Если вы откажете доктору Бреттону, сыщутся другие. Куда бы вы ни отправились, повсюду найдется довольно охотников. Независимо от своего будущего богатства, Полина, по-моему, может очаровать любого, кто ее увидит.

— Неужто? Моя дочь вовсе не красавица.

— Сэр, мисс де Бассомпьер очень хороша собой.

— Глупости! Ах, простите, мисс Сноу, но вы к ней, кажется, пристрастны. Полли мне нравится, мне нравится в ней все, но я отец ее. И даже я никогда не считал ее красивой. Она мила, прелестна, ну — забавна. Нет, помилуйте, разве можно ее назвать красавицей?

— Она привлекает сердца, сэр, и привлекала бы их без помощи вашего богатства и положения.

— Мое богатство и положение! Неужто это приманка для Грэма? Если б я думал так…

— Доктор Бреттон знает об этом, уверяю вас, мосье де Бассомпьер, знает этому цену, как всякий на его месте, как и вы сами в подобных обстоятельствах, но они не приманка для него. Он очень любит вашу дочь. Он может оценить ее высокие качества, и он находится под их обаянием.

— Как? У моей ненаглядной дочки есть, оказывается, высокие качества?

— Ах, сэр! Разве не видели вы ее в тот вечер, когда столько ученых и выдающихся людей обедали здесь?

— И точно, я удивлялся тогда ее поведению; меня потешило, что она хочет казаться взрослой.

— А заметили вы, как те образованные французы окружили ее в гостиной?

— Заметил. Но я думал, они просто хотели развлечься, позабавиться милым ребенком.

— Сэр, она вела себя блистательно, и я слышала, как один француз говорил, что она pétrie desprit et de grâces.[311] Доктор Бреттон того же мнения.

— Она милое резвое дитя и, думаю, не лишена характера. Помнится, болезнь приковала меня к постели и Полли выхаживала меня, врачи боялись за мою жизнь. И чем хуже мне становилось, тем мужественней и нежней делалась моя дочь. А когда я начал выздоравливать, какой радостью светились ее глаза! Представляете, она играла на моем кресле беспечно и бесшумно, как солнечный луч. И вот к ней сватаются! Нет, я не хочу с ней расставаться, — сказал он со стоном.

— Вы так давно знакомы с доктором и с миссис Бреттон, — решительно продолжала я, — и, отдавая ее ему, вы, по сути, с ней и не расстанетесь.

Несколько минут он печально раздумывал.

— Верно, — пробормотал он наконец. — Луизу Бреттон я давно знаю. Мы с ней старые, старые друзья. До чего мила была она в юности! Вы говорите «красота», мисс Сноу. Вот кто был красив — высокая, стройная, цветущая, не то что моя Полли — всего лишь эльф или дитя. В восемнадцать лет Луиза выглядела настоящей принцессой. Теперь она замечательная, добрая женщина. Малый пошел в нее, я всегда к нему хорошо относился и желал ему добра. А он чем мне отплатил? Каким разбойным помыслом! Моя девочка так меня любила! Мое единственное сокровище! И теперь все кончено. Я — лишь досадная помеха.

Тут дверь отворилась, впуская «единственное сокровище». Она вошла, образно выражаясь, в уборе вечерней красы. Угасший день покрыл румянцем ее щеки, зажег искры в глазах, локоны свободно падали на тонкую шею, а лицо успело покрыться нежным загаром. На ней было легкое белое платье. Она думала застать меня одну и принесла мне только что написанное, но незапечатанное письмо — хотела, чтобы я его прочитала. Увидев отца, она запнулась на пороге, застыла, и розовость, расплывшись со щек, залила все ее лицо.