Вилла Рубейн - [2]

- Вовсе нет! Можно дать ему хлеба?

- Нет, нет! Не давайте... Я побью его... и скажу ему, какой он гадкий, больше он не будет себя так вести. И еще дуется; у него всегда такой вид, когда он дуется. Вы здесь живете?

- Временно. Я приезжий.

- А мне показалось, что вы здешний. У вас выговор такой.

- Да, я тиролец.

- Сегодня утром я должна говорить только по-английски, но я не очень люблю этот язык... потому что я наполовину австрийка, и немецкий мне нравится больше; но моя сестра Кристиан - настоящая англичанка. А вот и мисс Нейлор. Ох и задаст она мне сейчас!

И, указав розовым пальчиком на вход, она снова жалобно взглянула на Гарца.

В комнату подпрыгивающей, птичьей походкой вошла пожилая маленькая женщина в сером саржевом платье, отделанном узкими полосками бордового бархата; на груди ее болтался на стальной цепочке большой золотой крест; она нервно стискивала руки, затянутые в черные лайковые перчатки, довольно потертые на швах.

У нее были преждевременно поседевшие волосы, быстрые карие глаза, кривоватый рот, а голову она держала, склонив набок; на ее добром узком и длинном лице застыло извиняющееся выражение. Ее несвязные и отрывистые фразы звучали так, будто были на резинках и втягивались назад, как только она их произносила.

- Грета, как ты можешь! Что скажет твой папа! Право, не знаю, как... так неловко...

- Что вы, что вы! - утешил ее Гарц.

- Идем сейчас же... извините... так неудобно!

Все трое стояли: брови Гарца то поднимались, то опускались; маленькая женщина нервно теребила свой зонтик; Грета покраснела, надула губки и с глазами, полными слез, накручивала на палец белокурый локон.

- Ой, глядите!..

Кофе закипел и убежал. По стенкам кастрюльки, шипя, текли тонкие коричневые струйки. Собака, опустив уши и поджав хвост, стала носиться по комнате. Все трое сразу почувствовали себя легко и свободно.

- Мы очень любим гулять по дамбе, и вот Скраф... вышло так неудобно... Мы думали, здесь никто не живет... ставни потрескались, краска облупилась. Вы давно в Боцене? Два месяца? Подумать только! Вы не англичанин? Тиролец? Но вы так хорошо говорите по-английски... прожили там семь лет? Неужели? Как это кстати! Грета сегодня говорит только по-английски.

Мисс Нейлор метала смущенные взгляды под крышу, где перекрещивались балки, отбрасывая глубокие тени на беспорядочную кучу кистей, инструментов, мастихинов и тюбиков с красками, лежавшую на столе, сколоченном из ящиков; на большое окно без стекол, доходившее до самого пола, где еще сохранился обрывок ржавой цепи - память о том времени, когда на чердаке была кладовая. Она поспешно отвела взор, увидев на холсте незаконченную обнаженную фигуру.

Грета, скрестив ноги, сидела на пестром одеяле, размазывала пальцем лужицу кофе и поглядывала на Гарца. А он думал: "Хорошо бы написать ее вот так. И назвать "Незабудки".

Он взял мелки, чтобы сделать набросок.

- А мне вы будете дать посмотреть? - закричала Грета и вскочила.

- "Дадите", Грета... "дадите посмотреть", сколько раз говорить тебе? Думаю, нам пора идти... уже поздно... твой папа... вы очень любезны, но я думаю, нам пора идти. Скраф!

Мисс Нейлор топнула ногой. Терьер попятился и столкнул большой кусок гипса, который свалился ему на спину и так напугал несчастного пса, что тот пулей вылетел за дверь.

- Ach, du armer Scfuffe! {Ах, бедный Скраф! (нем.)} - закричала Грета и бросилась за ним.

Мисс Нейлор пошла к двери. Поклонившись, она пробормотала извинение и тоже исчезла.

Гарц остался один, его гости ушли. Маленькая белокурая девочка с глазами, как незабудки, маленькая женщина с приятными манерами и птичьей походкой, терьер. Он обвел взглядом комнату - она казалась совсем пустой. Закусив ус, он выругал упавший гипс. Потом он взял кисть и встал перед холстом. Гарц то улыбался, то хмурился, но вскоре забыл обо всем и с головой ушел в работу.

II

Четыре дня спустя Гарц рано утром не спеша брел домой. Тени облаков скользили по виноградникам и исчезали в путанице городских крыш и зеленых шпилей. С гор дул свежий ветер, ветви деревьев раскачивались, снежинками осыпались лепестки запоздавших цветов. Среди нежных зеленых сережек жужжали майские жуки, и на дорожке всюду виднелись их коричневые тельца.

Гарц прошел мимо скамейки, на которой сидела и рисовала какая-то девушка. Порыв ветра швырнул ее рисунок на землю; Гарц подбежал, чтобы подмять его. Девица наклонила голову в знак благодарности, но когда Гарц повернулся, чтобы идти, разорвала рисунок пополам.

- Зачем вы это сделали? - спросил он.

Держа по куску разорванного рисунка в каждой руке, перед ним стояла хрупкая и стройная девушка с серьезным и спокойным выражением лица. Она смотрела на Гарца большими ясными зеленоватыми глазами; в выражении ее губ и в упрямо вздернутом подбородке читался вызов, но лоб оставался безмятежно гладким.

- Он мне не нравится.

- Разрешите взглянуть. Я художник. - Не стоит, а впрочем... если хотите...

Гарц сложил половинки рисунка.

- Вот видите! - сказала она. - Я же говорила вам.

Гарц не ответил, продолжая рассматривать рисунок. Девушка нахмурилась.