Вилла на холме - [14]

— Если бы только мне хватило денег, чтобы купить револьвер, я бы застрелился, как отец.

Он взял руку Мэри и приложил к своей груди.

— Выстрелил бы вот сюда, между четвертым и пятым ребром. Как раз где твои пальцы.

— Не надо говорить такое, — воскликнула она, вся передернувшись, и вырвала у него свою руку.

Он невесело усмехнулся.

— Ты не знаешь, сколько раз я глядел на воды Арно и думал, что скоро уже должно настать время, когда мне не останется ничего другого как в них броситься.

Мэри глубоко вздохнула. Судьба явно обошлась с ним так жестоко, что любые слева утешения были бы напрасны. Он сжал ее руку.

— Не надо вздыхать, — произнес он нежно. — Я теперь ни о чем не жалею. Эта чудесная ночь искупила все.

Они замолчали. Мэри думала о его несчастной жизни. Да, у него нет никакого выхода. Чем может помочь ему она? Дать ему денег? Быть может, они на какое-то время его выручат, но что дальше? Он ведь романтическая натура, его высокопарная, вычурная манера разговаривать выдает человека, знакомого больше с книгами, чем с жизнью, невзирая на все выпавшие на его долю страшные испытания. К тому же очень возможно, что он от нее ничего не примет.

Внезапно где-то вдали раздался крик петуха. Звук этот так грубо нарушил ночную тишину, что Мэри вздрогнула и снова отняла у юноши свою руку.

— Тебе надо идти, милый, — сказала она.

— Подожди! — воскликнул он. — Позволь побыть еще немного, любимая.

— Скоро рассвет.

— Еще не скоро. — Он опустился на колени и обнял ее ноги. — Я тебя обожаю.

Мэри высвободилась из его рук.

— Послушай, тебе действительно пора идти. Уже так поздно! Ну пожалуйста.

Она скорее почувствовала, чем увидела, что на губах его появилась ласковая улыбка. Он встал и огляделся в поисках своего пиджака и ботинок. Мэри включила свет. Одевшись, молодой человек снова обнял ее.

— Моя красавица, — прошептал он, — ты подарила мне такое счастье!

— Я рада.

— Ты дала мне то, ради чего стоит жить. Теперь у меня есть ты и, значит, есть все. Не хочу даже и думать о будущем. Жизнь не так уж непроглядно черна; что-нибудь да изменится к лучшему.

— Ты не забудешь то, что было?

— Никогда.

Мэри подняла голову и поцеловала его в губы.

— Тогда до свидания.

— А когда же будет это свидание? — страстно шепнул ей он.

Она снова высвободилась из его рук.

— До свидания, которого не будет никогда. Я очень скоро уезжаю, милый, дня через три-четыре. — Ей трудно было выговорить то, что она считала нужным сказать. — Мы больше не сможем видеться. Понимаешь, я не свободна.

— Разве ты замужем? Мне говорили, ты вдова.

Можно было, конечно, солгать. Она так и не поняла, что ее от этого удержало и заставило уклониться от прямого ответа.

— Что, по-твоему, я имела в виду, когда сказала, что не свободна? Говорю тебе, больше встречаться нам никак нельзя. Ты же не захочешь разбить мне жизнь?

— Но мне просто необходимо еще с тобою увидеться. Хотя бы раз, один лишь раз. Иначе я погибну.

— Милый, не будь таким неразумным. Еще раз говорю тебе: это невозможно. Мы с тобой должны сейчас проститься раз и навсегда.

— Но ведь я люблю тебя! Неужели ты меня не любишь?

На какое-то мгновение ею овладела нерешительность. Она не хотела быть с ним жестокой, но подумала, что сейчас, именно сейчас настало время сказать ему правду. Она покачала головой и слегка улыбнулась:

— Нет, не люблю.

Он уставился на нее, как будто не понял ее слов.

— Зачем же ты тогда привела меня к себе?

— Ты был так одинок и несчастен. Мне захотелось подарить тебе несколько счастливых минут.

— О, как это жестоко! Как нечеловечески жестоко!

Голос его сорвался.

— Не говори так. Я не хотела быть жестокой. Сердце мое было полно нежности. Я очень тебя жалела.

— Не нужна мне твоя жалость. Лучше бы ты оставила меня в одиночестве. Ты возвела меня на небо, а теперь пытаешься сбросить на землю. Я не хочу этого! Нет, нет и нет!

Когда он выпалил эти слова, ей показалось даже, что он стал выше ростом. В унижении, которому он подвергся, было что-то трагическое. Это произвело на нее сильное впечатление. Ей не приходило в голову, что он так все это воспримет.

— Наверное, я очень глупо себя вела, — сказала она. — Я не хотела тебя обидеть.

В глазах его больше не светилась любовь; по ним можно было догадаться, что его обуревает гнев, который он пытается в себе подавить. Бледное лицо молодого человека стало еще бледнее и напоминало теперь лик смерти. Мэри забеспокоилась. Сейчас она уже понимала, что сделала глупость. Слуги спали в другом крыле дома, и, если бы даже она закричала, никто бы ее не услышал. О, какая же она была дура! Оставалось лишь собраться с мыслями и не показать ему своего испуга.

— Я очень виновата, — нерешительно проговорила она. — Не хотела я задеть твои чувства. Если я могу что-нибудь для тебя сделать, чтобы исправить свою ошибку, с радостью это сделаю.

Он угрюмо хмыкнул.

— Интересно, что ты имеешь в виду. Деньги мне предлагаешь, что ли? Не нужны мне твои деньги. Да и много ли их у тебя здесь есть?

Мэри взяла с туалетного столика сумочку и, засунув в нее руку, вдруг нащупала револьвер. Это ее испугало. Она ни разу в жизни не пользовалась огнестрельным оружием. О, глупо, конечно, думать, что дело дойдет до этого. Но на крайний случай револьвер, слава Богу, под рукой. Милый Эдгар! В конце концов, не такой уж он старый осел. Молнией мелькнула неожиданная мысль о том, что Эдгар отнюдь не имел в виду подобную ситуацию, когда настаивал на том, чтобы она брала с собой оружие. Даже в такую критическую минуту мысль эта ее позабавила, и она собралась с духом.