Вилла мертвого доктора - [14]

И вы уже понимаете, что ничем хорошим это закончиться не могло — и не закончилось.

Жизнь, конечно, умнее нас. И в жизни все было не так просто, как сейчас выглядит в моем пересказе. Но отца в свое время эта история очень затронула — поймете скоро, почему. С этого и начались всякие разговоры о «тайнах Шеппард‑Хауза»…

Но тогда, в середине двадцатых, до этого было еще далеко, Джей купался в лучах славы, Анжелика — в море его любви, и ничто не предвещало краха.

А крах начался, как это нередко бывает, там, где его совершенно никто не ждал. Крах начался в Голливуде. Сейчас уже никто об этом не помнит, но где‑то в конце двадцатых «великий немой» заговорил. Сначала робко, а потом все смелее на экран пошли звуковые фильмы. Для нас с вами это просто факт, и не более… Мы сейчас привычны к любым техническим усовершенствованиям, экранам любой формы, звуковым эффектам и прочему… А тогда, в годы, о которых я говорю, в кино произошла революция. И не только техническая — эта революция сменила власть — не в Голливуде, разумеется, — голливудская верхушка от этого переворота только окрепла. Сменилась власть актеров — потому что те, кому не было равных в немом кино, в звуковом, за редчайшими исключениями, просто не могли работать. Потому что речевые характеристики и вообще необходимость говорить на экране не были сильными сторонами этих, безусловно, талантливых людей.

В те годы было много голливудских трагедий, даже самоубийств… Сейчас об этом все забыли. Люди вообще с готовностью все забывают, вы замечали, наверное?

Но представьте себе на минуту, что переживал тот же Джей? Звезда, кумир, человек, которому везде рады и, кажется, все подвластно — и вдруг… не получается одна звуковая роль, без успеха проходит другая, а третьей ему просто не предлагают.

И вот он видит, как люди, вчера искавшие его расположения, отводят глаза, переходят на другую сторону улицы, не отвечают на телефонные звонки. Кроме того, Джей привык жить на широкую ногу. Пока поток денег притекал к нему исправно — все было в порядке. Но вот вместо потока образовался ручеек, а потом и вовсе прекратились поступления. Сбережения? Это сейчас у ведущих актеров есть финансовые консультанты, которые, по существу, управляют их делами, тогда киноиндустрия была в поре рассветной, и ничего подобного не было. У Джея Хонкина, во всяком случае, потому что он был из категории людей, которые умеют с удовольствием пользоваться жизненными благами, не слишком задумываясь о том, что будет завтра.

Но задуматься пришлось. И дом в Беверли‑Хиллз, и Шеппард‑Хаузе, и автомобили, и прислуга — все это требовало больших денег. Не говоря уже об Анжелике, которая привыкла, что все, что ей только приглянется, немедленно для нее приобреталось. Изначально сама Анжелика была девушкой достаточно скромной и неизбалованной, но попробуйте пожить так, как она жила, — вы увидите, как быстро привычка к роскоши войдет в вашу плоть и кровь.

Джей Хонкин переживал свое падение ужасно. Он продал дом в Беверли‑Хиллз, рассчитал многих слуг, продал вторую машину — но месяцы летели, работы не было, и деньги вновь подходили к концу.

Помимо всего прочего, Джей потерял уверенность в себе. Былая, «дозвездная», жизнь не воспитала из него борца. Он был неплохим актером — но выяснилось, что для звукового кино он нехорош. Он был неплохим парнем — но мы с вами знаем, что это не профессия. А бороться за себя Джей не умел.

Дальше… Дальше было плохо. Знаете, когда какой‑нибудь самец, «мачо», как их теперь называют, вдруг теряет уверенность в себе в постели? Это может случиться даже тогда, когда у человека все в порядке, а у Джея порядка как раз и не было… И вот неуверенность в себе стала проявляться в быту. Он нервничал, устраивал скандалы — прежде этого совершенно за ним не замечалось. Он придирался по мелочам к прислуге. И он стал ревновать Анжелику.

Потому что, когда ситуация его стала шаткой и он перестал быть суперзвездой, он изменил прежнему правилу и начал появляться с Анжеликой повсюду. Красивая женщина рядом — это в глазах людей тоже один из символов преуспевания, теперь Джей вынужден был с этим считаться, хотя вряд ли он себе когда‑нибудь сам признавался в этом. Анжелика, естественно, пользовалась успехом — она была и красива, и сообразительна, и разговор умела поддержать. Возле нее образовался круг поклонников. Тут были и актеры, и режиссеры, и художники… Джей про себя наверняка скрежетал зубами, но поделать ничего не мог.

Служанка слышала однажды вечером после приема, как он говорил Анжелике: «Ты знаешь, как я тебя люблю. Ты знаешь, что, если я увижу тебя с кем‑то, я тебя просто убью…» «И глаза у него при этом, — сообщила намного позже полиции эта почтенная леди, — глаза у него при этом наливались кровью так, что страшно было на него смотреть».

Тем не менее внешне они еще долго выглядели идеальной парой. Возможно, и в самом деле Анжелика не шла ни с кем дальше обычного флирта. Может быть, она и вообще никогда Джею не изменяла. Но вот на сцене появился Генри Шоэн — преуспевающий бизнесмен, строитель, инвестор, который вкладывал деньги во все, что можно, — и в нефтяной бизнес, и в золотые прииски — и вкладывал удачно, везде выигрывал. Он стал потихоньку пробовать силы и в кино. Один фильм, другой… А третий фильм, «Джипси», — слезливая мелодрама — принес ему настоящий коммерческий успех.