Вильгельм Завоеватель - [119]

Формальное подчинение ни в коей мере не изменило его умонастроения. Женатый на племяннице герцога Бургундского и через нее ставший союзником Капетингов, Губерт мечтал играть самостоятельную роль. В 1084 году, казалось ему, представился удобный момент. Он оставил замки Бомон и Френэ, которые обязан был охранять, и собрал в замке Сент-Сюзанн верные ему отряды. Когда разнеслась по стране весть об этом мятеже, к нему со всех краев стали стекаться искатели приключений, предлагая ему свои услуги. Нормандские гарнизоны, размещенные в разных частях Мэна, попытались вмешаться, но соотношение сил было не в их пользу. И тогда они дали сигнал тревоги герцогу-королю.

Вильгельм собрал свое ополчение. Этот стареющий человек, здоровье которого сдавало, но всепобеждающая воля не убывала, еще не проявлял признаков усталости. Правда, уже не было прежнего душевного подъема. Отдаленные перспективы вырисовывались туманно, однако сейчас надо было действовать незамедлительно. Будущее покажет, по-прежнему ли Господь благосклонен к своему старому ратнику. Вильгельм двинулся со своим воинством в Мэн. Крепкая лошадь была еще в состоянии нести его растолстевшее тело. Прибыв к замку Сент-Сюзанн, он внезапно переменил план действий, решив отказаться от попытки взять его приступом, ограничившись возведением вокруг него системы фортификационных сооружений, дабы изолировать Губерта. Доверив Алену, эрлу Ричмонда, командование оставленным там войском, он удалился. Однако Ален, которому порученная миссия оказалась не по плечу, в течение более двух лет вел безнадежную борьбу с отрядами противника, то и дело совершавшими вылазки, позволив Губерту расширять свое влияние и привлекать на свою сторону все новых добровольцев, зачарованных его славой: разве не он вынудил отступить самого могущественного из королей?

Правда, отход Вильгельма объяснялся, по крайней мере частично, донесениями, поступавшими из Англии, где опасались нападения в самое ближайшее время датчан. После смерти Свена Эстридсена казалось, что англо-датский конфликт окончательно урегулирован. Преемник Свена на протяжении всего своего правления соблюдал мир. Но в 1080 году он умер, оставив корону своему брату, носившему славное имя Кнут. Будучи женатым на дочери графа Фландрии Роберта, тот уже давно считался заклятым врагом нормандцев. Теперь стал формироваться альянс этих двух главных морских держав. Кнут и Роберт планировали вторжение в Англию. Неудачи, преследовавшие скандинавов после 1066 года, не обескураживали их, уверенных в превосходстве своего флота над военно-морскими силами Вильгельма, который, как им казалось, в течение многих лет не уделял этому вопросу должного внимания. Кнут попытался даже вовлечь в эту авантюру короля Норвегии Олафа, однако тот, пообещав дать 60 драккаров с экипажами, отказался от участия во вторжении.

Эти приготовления, тянувшиеся слишком долго, не могли остаться в секрете. Вильгельм очень серьезно воспринял эту угрозу, возможно, даже чересчур серьезно, учитывая, что принимавшиеся им меры по отражению грозившей опасности были явно непропорциональны ей. Не лишился ли он часом рассудка? Быть может, участие фламандцев в этой коалиции делало ее, как ему представлялось, по-настоящему опасной для него? А может, ему, достигшему уже того возраста, в котором мыслями часто обращаются к прошлому, ситуация представлялась зеркальным отражением положения вещей 1066 года? Или же он просто хотел воспользоваться случаем, чтобы упрочить военные и политические связи, соединявшие обе части его державы? В «Англосаксонской хронике» мы читаем, что он собрал в Нормандии и Бретани войско из рыцарей и наемников, более многочисленное, нежели то, которое было в его распоряжении в 1066 году, настолько многочисленное, что видевшие, как оно высаживается на берег, в недоумении спрашивали друг друга, сможет ли оно поместиться в Англии. Сколь бы преувеличенным ни было сообщение хроники, Вильгельм несомненно собирался нанести решающий удар. Разместив часть армии у своих вассалов в различных частях королевства, он занял с остальным войском восточное побережье, предварительно опустошив там сельскую местность, чтобы у датчан не было возможности разжиться продовольствием.

Все лето 1085 года на побережье с оружием в руках ждали непрошеных гостей. А пока в Англии разворачивались эти события, в Италии завершалась драма Григория VII. Бесчинства норманнов вызвали в народе гнев, обрушившийся на самого папу, которого считали, и небезосновательно, ответственным за происшедшее. Григорий VII покинул Рим, чтобы искать убежища на юге Италии, во владениях Роберта Гвискара. Первоначально устроившись в монастыре Монте-Кассино, он не чувствовал себя в полной безопасности, поэтому перебрался сначала в Беневент, а оттуда — в Салерно, где 25 мая 1085 года и завершил свой земной путь, став жертвой собственной непреклонности и многочисленных тактических промахов. Однако крах политики Григория VII не означал крушения его идей, которые уже успели глубоко проникнуть в среду высшего духовенства большинства королевств Западной Европы. Григорианская идеология развернулась во всей своей полноте при более дипломатичном папе, в 1088 году принявшем тиару под именем Урбана II. Этот давний сотрудник Григория VII вошел в историю как папа, поднявший Запад на Первый крестовый поход.