Виктор Лягин. Подвиг разведчика - [113]
После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало намного меньше территорий, стало быть, намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более десяти миллионов тонн металла в год. У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. <…>»>{216}
Пожалуй, никогда еще советское руководство не обращалось к народу (да, в данном случае — к вооруженным силам, но ведь это неотъемлемая часть народа, причем, безусловно, лучшая его часть) так откровенно и честно, без ложной многозначительности и всегдашнего нарочитого всеведения. Что ж, обстановка была аховая, и в такой обстановке только и оставалось надеяться, что на реальную народную мудрость — а не на «высочайшие указания». Ладно, о том, что происходило дальше, нам очень хорошо известно, поэтому возвращаемся к двум парнишкам-пионерам, упрямо идущим к линии фронта…
Можно понять, что катастрофа, происходившая на фронте, им благоприятствовала. Победоносная немецкая армия вновь наступала — и кому тут, в тылах стремительно продвигающихся вперед германских соединений, было какое-то дело до двух чумазых нищебродов? Тем более что в это самое время количество людей, лишившихся крова над головой, а потому неведомо куда идущих, выросло весьма основательно. Так что немцам было на них наплевать, да и полицаям, очевидно, оказалось совершенно не до них.
Правда, один раз, где-то под Ростовом, их остановили немецкие солдаты, но выручил Витин прекрасный немецкий язык: мол, мы из «фольксдойче», отдыхали на Черном море, теперь вот домой пробираемся. Отпустили!
Так что ребята не очень-то и хоронились. Когда была возможность, ехали на крестьянских подводах; несколько раз, что значительно сократило их путь, пристраивались на тормозные площадки вагонов следовавших к фронту немецких воинских эшелонов, но при этом парнишки старались не попасться на глаза часовым… Спрыгивая с площадки при подъезде поезда к очередной большой станции — на станции их бы непременно заметили, могли и задержать; ребята сожалели, что не имеют возможности оставить немцам «на память» хотя бы гранату без кольца, с зажатой скобой, чтобы в пути сработала от вагонной тряски. Но никакого оружия им при себе нельзя было иметь категорически, а выполняемое ими задание было гораздо важнее, нежели подрыв одного-двух вагонов или даже целого эшелона…
Линия фронта, до которой они добрались в середине августа, проходила по какой-то реке. Днем Витя и Шура приметили на берегу рыбачью лодку, которую затем, пользуясь августовской ночной темнотой, «конфисковали». А что было делать? Не зря же говорится — «война все спишет»! Гребли очень осторожно, однако «фрицы» все-таки услышали, открыли огонь, «подвесили» над рекой мертвенно-бледные осветительные ракеты. Когда автоматные очереди стали хлестать по воде вокруг лодки, ребята, не выпуская из рук свои заветные посохи, бросились в воду. Тут как раз по немцам открыли огонь красноармейцы, завязалась перестрелка, и под этим прикрытием ребята смогли добраться до берега, где их уже ждали советские бойцы, разглядевшие в черной воде «ночных пловцов».
Выбравшись на берег, Витя и Шура отказались отвечать на какие-либо вопросы красноармейцев и уверенно потребовали, чтобы их немедленно отвели к самому старшему командиру. Бойцы понимали, что вряд ли кто-нибудь от нечего делать рванет вплавь через реку под огнем противника, а потому и возражать не стали, только дали ребятам во что-то переодеться… После недолгого разговора в узком кругу — с командиром, сотрудниками особого отдела и разведчиками — Витя и Шура были накормлены и отвезены на ближайший аэродром, откуда их уже утром доставили самолетом в Москву.
В Москве же отвезли в Центральный штаб партизанского движения, созданный недавно, в самом конце мая, при Ставке Верховного главнокомандования. Только здесь Витя и Шура наконец-то расстались со своими посохами-тайниками (разумеется, тайник был один), к которым так привыкли за время своего долгого пути. В штабе с ними очень уважительно, как со взрослыми бойцами, разговаривали генералы и командиры со «шпалами» на петлицах
