Виктор Цой. Стихи. Документы. Воспоминания - [18]

У нас была подруга из Серовки, у нее квартира на Пяти Углах, мама жила в деревне. Мы у нее часто собирались. Конечно, спали все вповалку, голыми… Это тогда среди нас было модно: никаких женщин, никаких комплексов. Женщин называли «жабами». Между прочим, от Юфы пошли такие выражения как «жаболюб», «жабоугодник». То есть женщины просто отрицались. А в той квартире у Пяти Углов, между прочим, было полно клопов, от которых некуда было деться. И еще там был рояль.

Вот однажды, когда все раскладывались спать, я улегся где-то на полу. А Витя прикинул и говорит: «Я буду спать на рояле. Он полированный, скользкий. Клопы станут взбираться и соскользнут». Улегся он на рояле. Минут через пятнадцать, когда уже все заснули, вдруг его голос «Андрей! Меня куснули!» Очень смешно было: темно, все спят, и вдруг он таким обиженным тоном…

А женщины нам тогда почему-то были ни к чему. Поэтому, когда у Цоя потом появилась восьмиклассница, он просто не знал, что с ней делать. В недоумении был. Может, говорил, люблю, может, нет, но гуляю. Ему самому тогда восемнадцать было. Он еще в театральный поступал, на кукольное отделение. Ему очень это дело нравилось. Но не поступил и пошел в краснодеревщики, в ПТУ.

А дальше он начал круто подниматься, я уже не нужен был. Но все равно из всего советского рока он мой самый любимый музыкант. Я не был на его концертах, я вообще на концертах бываю только на своих, потому что нельзя не бывать. Очень хреново отношусь к року. Неинтересно на дураков-то смотреть. Мне самого себя хватает. Какой рок, в задницу? Занятие для дебилов. Поукал, поакал — я музыкант! Спеть «В лесу родилась елочка» правильно не может.

А Цой дрочил команду классно. Одну вещь не знаю сколько раз: «Стоп, сначала. Стоп, сначала». Он не очень здорово мог управлять голосом, а в отношении слуха там идеально. У него, кстати, правильная была фраза: «Когда сочиняешь музыку, в голове всегда должен стучать барабан».

Я еще некоторое время звонил ему, но… Один раз, правда, он сам позвонил, когда у него сын родился. Хотел пригласить на день рождения. Но я, естественно, был пьян зачем-то ему нахамил и бросил трубку. Вот и все. Один раз мы встретились в рок-клубе. Как говорил Зиновий Гердт в фильме «Соломенная шляпка»: «Вы еще когда-нибудь виделись с вашей женой?» — «Да». — «Ну и что же?» — «Мы раскланялись». Так и мы с Цоем — даже не поговорили, вынужденно поздоровались и все…

Алексей Рыбин «КИНО с самого начала» (фрагменты повести)

… Называли мы себя битниками, хотя не были битниками в традиционном значении этого слова. Это было что-то среднее между классическим типом битника и ранним панком. Чистым панком являлся, пожалуй, только музыкальный коллектив Свина. Постепенно сформировалась своя атрибутика, свои обряды и обычаи. Все действия, как бытовые, так и ритуальные, отличались замечательной простотой и динамикой. При встрече битники сжимали пальцы таким образом, что кисть руки превращалась в подобие крючка, и зацеплялись этими крючками друг за друга. При этом они (мы) издавали горловой звук ыаррггххррр… — вот и все приветствие — коротко и ясно. Для особенно торжественных случаев была разработана «поза битника» — ноги чуть согнуты в коленях, корпус наклонен вперед, чуть прогнувшись в спине, прямые руки отведены назад и вверх, пальцы рук (желательно и ног) сжаты в кулаки, глаза сверкают — поза демонстрирует мощь и решительность.

Квартира Свина была нашим клубом, репетиционным помещением, студией звукозаписи, фонотекой — в общем, базой. Здесь мы отдыхали, обменивались новостями, пили, играли, пели, даже танцевали (по-нашему, по-битнически). У Свина была кое-какая аппаратура, как бытовая, так и полупрофессиональная, и было на чем послушать пластинки и во что воткнуть гитары. Словом, это был наш рок-клуб.

Свин познакомился с ребятами из группы ПАЛАТА № 6, и они стали активно принимать участие в общем веселье. Песни ПАЛАТЫ были замечательно мелодичны, что сильно выделяло их из общего, довольно серого в музыкальном отношении, питерского рока. Лидер группы Макс (Максим Пашков) пел профессиональным тенором и здорово играл на гитаре, а ансамбль отличался просто замечательной сыгранностью и аранжировками. А что такое аранжировка, молодые битники тогда вообще понятия не имели, и все это было чрезвычайно интересно и ново. ПАЛАТА играла довольно специальную музыку — панк-не панк, хард-не хард, что-то битловское, что-то от БЛЭК САББАТ — в общем, интриговала.

В один из обычных, прекрасных вечеров у Свина, когда все, выпив, принялись удивлять друг друг своими музыкальными произведениями, я и басист ПАЛАТЫ сидели на кухне и наблюдали за тем, чтобы три бутылки сухого, лежащие в духовке, не нагрелись до кипения и не лопнули раньше времени — наиболее любимая нами температура напитка составляла градусов 40–60 по Цельсию. Поскольку лично мы еще не были знакомы, я решил восполнить этот пробел:

— А тебя как зовут? — спросил я. — Меня — Рыба.

— Меня — Цой.

Цой был одет в черные узкие брюки, из которых высовывались ступни ног в черных носках, черную рубашку и черную жилетку из кожезаменителя. Жилетка была украшена булавками, цепочками, значечками и прочими атрибутами панк-битничества. Волосы у него были тоже черные и довольно длинные, короче говоря, этот юноша имел несколько мрачный вид. Познакомившись, мы решили для пробы открыть одну из трех бутылок прямо на кухне, что и проделали с большим удовольствием. Вино в духовке нагрелось до оптимальной температуры, и можно было уже звать всех остальных, но мы не торопились и мирно беседовали, попивая горячий «Гетап». Кстати, после того, как Цой мне представился, я довольно долго думал, что «Цой» — это кличка, так же, как и «Рыба».