Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Книга 3 - [239]

Полный решимости и юношеского задора, д’Артаньян, произнося эти слова, был так обаятелен, что Кольбер, в свою очередь, не мог не восхититься им. Капитан заметил произведенное им впечатление. Он вспомнил, что хорош только тот купец, который умеет поднять цену на свой товар, когда на него есть спрос. Поэтому он решил запросить.

— Итак, — начал Кольбер, — вы ничего не имеете против Голландии?

— Да, — согласился д’Артаньян. — Но только во всем, что б вы ни взяли, замешаны личные интересы и самолюбие. Жалованье капитана мушкетеров значительно, спора нет, но заметьте себе: у нас теперь есть королевская гвардия и личная охрана его величества. Капитан мушкетеров должен или начальствовать над всем этим, и тогда ему придется расходовать сто тысяч в год на представительство и на стол…

— Неужели вы допускаете мысль, что король вздумает торговаться с вами? — спросил Кольбер.

— Вы меня, по-видимому, не поняли, — ответил д’Артаньян, убедившись, что в денежном вопросе он уже выиграл, — я хотел вам сказать, что я, старый капитан мушкетеров, некогда начальник королевской охраны, имеющий первенство над маршалами Французского королевства, однажды на театре войны обнаружил, что по своему положению мне равны еще двое — начальник охраны и полковник, командующий швейцарцами. Этого я никоим образом не потерплю. У меня есть укоренившиеся привычки, и я цепко держусь за них.

Кольбер понял, куда метит капитан мушкетеров. Он, впрочем, заранее был готов к этому.

— Я уже думал о том, о чем вы только что говорили, — перебил он.

— О чем?

— Мы говорили о каналах и о болотах, при переправе через которые тонут. Так вот если там тонут, то это происходит из-за отсутствия лодки, доски, наконец, палки.

— Даже такой короткой палочки, как маршальский жезл.

— Бесспорно, — кивнул Кольбер. — Я не знаю ни одного случая, чтобы маршал Франции утонул.

Д’Артаньян побледнел от радости и неуверенным голосом произнес:

— В моих краях мною, несомненно, гордились бы, если б я сделался маршалом Франции; но ведь для того, чтобы получить маршальский жезл, нужно возглавить армию, ведущую военные действия.

— Сударь, — сказал Кольбер, — вот в этой записной книжке вы обнаружите план кампании, которую вам предстоит предпринять будущею весной; король ставит вас во главе своих войск.

Д’Артаньян протянул руку за книжкой; его дрожащие пальцы и пальцы Кольбера встретились. Министр крепко пожал ему руку.

— Сударь, — сказал он, — нам уже давно требовалось воздать друг другу должное. Я начал, теперь ваша очередь.

— Я отплачу вам, сударь, — улыбнулся д’Артаньян, — и умоляю вас сказать королю, что первая битва, в которой я буду участвовать, окончится или победой, или моей смертью.

— А я, — заявил Кольбер, — я прикажу, чтобы сегодня же начали вышивать золотые лилии, которые украсят собой ваш маршальский жезл.

На следующий день Арамис, уезжавший в Мадрид для переговоров о нейтралитете Испании, пришел к д’Артаньяну на дом, чтобы обнять его на прощание.

— Будем любить друг друга за четверых, ведь нас теперь только двое, — вздохнул д’Артаньян.

— И ты, быть может, больше не увидишь меня, дорогой д’Артаньян, — отвечал Арамис. — Если б ты знал, как я любил тебя! Теперь я стар, я угас, я мертв.

— Друг мой, ты будешь жить дольше, чем я, твоя дипломатия велит тебе жить и жить, тогда как честь обрекает меня на смерть.

— Полно, господин маршал, — усмехнулся Арамис, — такие люди, как мы, умирают лишь после того, как пресытятся славой и радостью.

— Ах, — с печальной улыбкой произнес д’Артаньян, — дело в том, что у меня уже нет аппетита, господин герцог.

Они обнялись и через два часа расстались навеки.

Смерть д’Артаньяна

В противоположность тому, что обычно наблюдается в политике или морали, все честно сдержали свои обещания. Король вернул графа де Гиша и изгнал шевалье де Лоррена; это настолько расстроило принца, что он заболел от огорчения.

Принцесса Генриетта уехала в Лондон и приложила столько усилий, чтобы убедить своего брата Карла II слушаться политических советов мадемуазель де Керуаль, что союз между Францией и Англией был подписан и английские корабли, имея с собой балласт в виде нескольких миллионов французского золота, провели ожесточенную кампанию против голландского флота.

Карл II обещал мадемуазель де Керуаль, что за добрые советы, которые были преподаны ею, он отблагодарит ее каким-нибудь скромным знаком признательности; он сдержал свое обещание и сделал ее герцогинею Портсмутской.

Кольбер обещал королю корабли, снаряжение и победы. И он, как известно, сдержал обещание. Наконец, Арамис, на обещания которого меньше всего можно было рассчитывать, написал Кольберу по поводу переговоров в Мадриде, взятых им на себя, нижеследующее письмо:

«Господин Кольбер!

Направляю к вам преподобного отца д’Олива, временного генерала ордена Иисуса, моего предполагаемого преемника.

Преподобный отец объяснит вам, г-н Кольбер, что я сохраняю за собой управление всеми делами ордена, касающимися Франции и Испании, но не хочу сохранять титул генерала ордена, так как это бросило бы слишком много света на ход переговоров, которые поручены мне его католическим величеством королем Испании. Я снова приму этот титул по повелению его величества короля, когда предпринятые мною труды, в согласии с вами, к вящей славе господа и его церкви, будут доведены до благополучного завершения.