Викинги. Ирландская сага - [21]

Это был конец. Любой, кому уже доводилось бывать в бою, знает, что бегство, раз начавшись, уже не остановится, да и тому, кто не бывал, тоже об этом известно. Ирландцы, потеряв от ужаса голову, удирали по дороге, бросая оружие. Раненые хромали следом, но их догоняли викинги и добивали, если раны были серьезными, или же оглушали, чтобы потом продать их на невольничьем рынке.

Армия норманнов устремилась в погоню за поверженным врагом. Они размахивали оружием, вопили, колотили в щиты и гнались за ирландцами добрую четверть мили, прежде чем выбились из сил окончательно. И только тогда они остановились, тяжело дыша и падая на колени, словно загнанные лошади. Они победили, но победа отняла у них последние силы. Они вдоволь напились крови и утолили жажду убийства. По крайней мере, на сегодня.

Глава седьмая

Пусть клинков закаленных

Жало меня поражало,

Мне от отца досталось

Стойкое сердце в наследство.

Сага о Гисли

От усердия Харальд высунул язык и широко раскрыл глаза, впрочем, не отдавая себе в этом отчета. Торгрим сидел на земле, опершись на отставленные назад руки, и смотрел на сына сверху вниз. Он, пожалуй, даже рассмеялся бы, не будь боль настолько острой, а его настроение — настолько мрачным и лишь ухудшавшимся по мере того, как солнце клонилось к горизонту.

В правой руке Харальд сжимал иглу, в ушко которой была продета суровая нитка, сплетенная из сухожилий. Левой же рукой он пытался соединить края раны на рассеченной груди Торгрима. Пальцы Харальда были скользкими от крови, кожа тоже лоснилась ею же, и края раны терялись в кровавом месиве, так что в конце концов Харальд просто изо всех сил сжал пальцы и воткнул иглу в разорванную плоть. Торгрим не издал ни звука.

Игла пронзила кожу, вызвав резкую острую боль вдобавок к тупому жжению двойного глубокого пореза — там, где меч проткнул кольчугу Торгрима, и там, где вышел наружу. Когда Харальд затянул сухожилие, Харальд вцепился пальцами в сырую траву, но по лицу его по-прежнему ничего нельзя было прочесть, и он по-прежнему не издавал ни звука.

— Прости меня, отец, — повинился Харальд. — Больно?

— Нет, — ответил Торгрим, и тогда Старри Бессмертный, сидевший рядом, заметил:

— Разумеется, больно. — Но это была всего лишь равнодушная ремарка, и не более того. С таким же успехом Старри мог отпустить замечание по поводу погоды.

Никто не удивился тому, что берсерки преследовали ирландцев дальше и дольше всех остальных викингов, но вскоре вымотались и обессилели и они. Откровенно говоря, после битвы, когда проходило боевое безумие, берсерки зачастую выглядели самыми изможденными и уставшими. После того как ирландцы бежали с поля боя, Торгрим разыскал Старри. Тот сидел, подобрав под себя ноги, и заливался горькими слезами.

Торгрим долго стоял над ним, не зная, что сказать, но отчего-то понимая, что его присутствие желательно и будет оценено по достоинству. Наконец он спросил:

— Что гнетет тебя, Старри? Погиб кто-то из твоих друзей?

— Нет, нет, — отозвался Старри и вновь захлебнулся слезами, — то есть, да, погиб, и даже не один. Сукины дети, будь они прокляты…

Он поднял глаза на Торгрима. Слезы проложили белые дорожки на его покрытом коркой запекшейся крови лице, и Торгрим подумал: «Я и представить себе не мог, чтобы этот человек выглядел еще более дико, а вот поди ж ты…»

— Да, кое-кто убит, — продолжал Старри, — Хадци Фро- ди. Альф был еще жив, когда я видел его в последний раз, но это ненадолго. А вот я… я… все еще остаюсь в этом проклятом мире, даже когда валькирии у меня глазах уносят моих товарищей с поля боя!

— Ты плачешь, — сказал Торгрим, осторожно подбирая слова, — оттого, что не погиб?

— Разумеется, Ночной Волк! Что еще остается мужчине, как не проклинать судьбу, которая заставляет его оставаться в мире живых, не допуская в чертоги Вальгаллы!

Торгрим кивнул. Честно говоря, он даже не знал, что сказать. Здесь не было ни одного мужчины, включая его самого, кто не был бы твердо убежден в том, что славная смерть на поле брани приведет его к еще более славной жизни в чертогах Вальгаллы Одина. Но, тем не менее, у кого из них эта вера была столь сильна, что заставила бы плакать оттого, что он остался жив? Многие из тех, кто сейчас бездыханным лежал на поле боя в лужах крови, дай им шанс, наверняка предпочли бы отложить путешествие в загробную жизнь еще на несколько лет.

«Аты, Торгрим Ночной Волк?» — спросил себя Торгрим. После смерти жены он потерял радость жизни. Торгрим не хотел умирать, но и жизнь отныне не представляла для него особой ценности. Отчего он стал не менее опасен, чем Старри Бессмертный.

Торгрим машинально оглянулся туда, где один из его спутников с «Черного Ворона» перевязывал порез на руке Харальда. Когда сражение закончилось, Торгрим сразу же разыскал сына. Харальд был с ног до головы забрызган кровью, но лучился от счастья и восторга. Рана на руке, точнее, порез от удара копьем имел жуткий вид, но оказался неглубоким и уже перестал кровоточить к тому времени, как Торгрим нашел мальчика. Харальд даже не подозревал о том, что ранен, пока Торгрим не сказал ему об этом.

«А что будет с Харальдом?» Торгрим любил всех своих сыновей, но вот уже около года они с Харальдом вместе участвовали в набегах, что в корне меняло дело. Торгрим мог равнодушно относиться к себе, равно как и к тем, с кем отправился в плавание, но вот Харальд был ему вовсе не безразличен. Он еще был не готов оставить Харальда одного в этом мире. Мальчик рос не по дням, а по часам. Но он еще не стал взрослым.