– А остальное ты понял? Все остальное понял, да, хозяин?! Как можно свой дом бросать – понял? Как свою землю пустоте отдавать – понял? Мы, домовые, народишко простой – и то за дом держимся! Дом – это все! А как уходить, двери нараспашку оставя, – понял? А как скитаться непонятно где, чтобы вместо дома – одно название, понял?! Кровь! Да пусть бы из того, кто эту пустотищу развел, как из резаной свиньи, хлестало!..
Он зашипел и кинулся в какую-то черную щель. Оттуда полетела пыль, бумажки, какие-то зернышки.
– Ты чего, дед?!
– Прибираюсь! Не могу этот раздрай видеть!
– Ты что, поселиться тут решил?
Из щели появилась взъерошенная рожица домового.
– Ты, хозяин, гляжу, и впрямь ничего не понял! Эй, молодцы, а вы что встали? Яков Поликарпович, тащи старую газету! Аким Варлаамович, метлу сооруди! Нечего прохлаждаться! А ты, Денис Алексеевич, ведро бы поискал, воды принес.
– Думаешь, так мы тут порядок наведем? – имея в виду нечисть, гуляющую в виде вихря, спросил Дениска.
– Вот именно – порядок! Его-то пустота и боится. Вдругорядь не заведется!
– А ты, Евсей Карпович, откуда знаешь? – полюбопытствовал Акимка.
Домовой некоторое время молчал.
– Сказать, что знаю, – так нельзя. Это бабка Бахтеяровна, поди, все на свете знает. Я так понимаю – ясно?!
И для внушительности топнул.
Дениска знал, что домовой присматривает у него в квартире за порядком. Но он, понятное дело, никогда не видел, как трудится разъяренный домовой. Тут же их было трое, и работой они увлеклись не на шутку. Правда, сами навесить полусорванные двери они не могли. Да и большую доску пришлось искать по задворкам Дениске.
Вычищенный дом они закрыли, а дверь заколотили, чтобы всякий видел – хозяева могут вернуться, и пустоте сюда ходу больше нет.
Дениска распахнул сумку – мол, полезайте, труженики.
– Погоди, хозяин! – попросил Евсей Карпович. – Нехорошо отсюда второпях уходить. Надо еще то семейство домовых поискать, о котором Таисья Федотовна толковала, и бобыля Никишку. Как знать – может, и живы?
– Опять же, ножи собрать, песочком оттереть, будут как новенькие, – напромнил Акимка. – Ты же их, Денис Алексеевич, на время брал, нехорошо грязные отдавать.
И они поспешили, ушли друг за дружкой в густую траву, и Дениска слышал, как они перекликались на соседском огороде, как звали деревенскую родню, да только не дозвались.
А потом они зашуршали в сухом бурьяне совсем близко.
– Отвернись, хозяин, мы в сумку полезем, – сказал Евсей Карпович. – Война кончилась, теперь правила соблюдать будем. По правилам человеку показываться – нехорошо, грех.
Дениска отвернулся и услышал возню. Зазвякало – это домовые укладывали ножи. Наконец, Якушка сообщил, что можно двигаться.
– А вот как у вас, у людей, делается, если мужик девку с приплодом оставляет? – спросил он из сумки, когда Дениска шагал к оставленному мотоциклу. – А то вот Тимофей Игнатьич от Маремьянки сбежал, а это – непорядок.
– Вернемся – разбираться будем, – пообещал Акимка.
А Евсей Карпович ничего не сказал. Он очень устал и задремал в углу сумки. Как сквозь сон, он слышал объяснения Дениски и думал о том, что давно пора почистить парню компьютерную мышь. Опять же, мышиный коврик поистрепался, нужен новый. И у разгильдяя Лукулла Аристарховича тараканы на развод остались – чего доброго, опять по всему дому побегут, так что нужно загодя все щели прикрыть заговорами… есть старый, да что-то выдохся, а вот недавно Матрена Даниловна новый сказывала… и платки вернуть…
Тут слова заговоров у него в голове смешались и он уснул.
Рига 2004
