Вихри враждебные - [20]

– Так он же в мобилке, в памяти есть.

– Ну, смотри… – и Дениска взошел на крыльцо.

Он заглянул в сени, подождал, вошел. Домовые подобрались поближе.

– Надо было там палкой пошевелить, – запоздало сообразил Якушка.

– Нишкни… – велел Евсей Карпович. Домовые замерли, прислушиваясь.

– Эй, заходите! – позвал Дениска.

– А что ты там нашел, хозяин? – спросил домовой.

– Да в том-то и дело, что ни хрена не нашел! Пусто тут!

– Может, эта зараза не в доме? Может, в хлеву угнездилась? В сарае? А вон еще яма какая-то! – загомонили домовые. – А это что под навесом, бочка? Так она в бочке сидит!

Дениска вышел на крыльцо.

– Ничего не понимаю, – пожаловался он. – Как входил – прямо нутром чуял, что здесь этот вражина. Вошел – пусто… Может, вы разберетесь?

– Пошли, молодцы, – приказал младшим Евсей Карпович. И сам двинулся вперед, выставив перед собой хворостину.

В сенях пол был гадкий – словно какую-то липную дрянь разлили. И вонючий – как если бы хозяева всякий раз не успевали до нужника добежать.

В комнате было не лучше. Пух от давно разоренной перины покрыл пол вперемешку с бумажками, стружками, тряпками. А стены…

Жаль было глядеть на эти еще совсем прочные стены. По ним угадывалось, какая жизнь тут шла в незапамятные времена, когда тут жили люди домовитые, при которых каждая вещь знала свое место. По потертостям на обоях Евсей Карпович определил, где стоял шкаф, где висели полки, где – зеркало. И нашел то место в углу, где на треугольной полочке когда-то стояли образа.

– Совсем еще хороший дом… – прошептал он. – Как же можно, чтобы в этом доме никто не жил?.. Нельзя же его такого врагу на потеху оставлять…

И задумался.

Тут только вспомнилась бабка Бахтеяровна, сказавшая: «а дельце-то у вас – пустое».

Пустое?

Дом она, что ли, имела в виду?

Так не дом же вихри-то насылал! И не простые – хищные вихри, несущие смерть домовым, а коли припечет – то и человеку?

– Что скажешь, дед? – спросил Дениска. – Чуешь ты здесь нечисть? Может, она в погреб забилась? Рану зализывает?

– Нечисть тут есть… – пробормотал Евсей Карпович. – И тут она, и не тут…

– Загадками говоришь, дедушка.

Якушка с Акимкой, услышав странные слова Евсей Карповича, тут же полезли в подполье.

– Пусто! – крикнули они оттуда. – Только банки пустые, да ящик для картошки, да солома гнилая!

– Так куда же эта тварь подевалась? Может, мы дом перепутали? – Дениска был настроен решительно и двинулся было к порогу, но Евсей Карпович заступил ему путь.

– Все верно, – сказал домовой. – Тот самый дом, гнездо, стало быть…

– Ну и откуда же, в таком случае, вихри берутся? Что их… – сердитый Дениска задумался на миг и выпалил неожиданное для себя слово: —… порождает?!

Он сам себе не желал признаваться, насколько напугал его большой вихорь.

– А вот то и порождает… – Евсей Карпович обвел мохнатой лапой все замусоренное и пропитанное полнейшей безнадежностью пространство. – От пустоты они заводятся, хозяин.

– То есть как – от пустоты? – забеспокоившись, в своем ли рассудке старый домовой, Дениска даже опустился перед ним на корточки. – Так нам что – все это примерещилось? И никто никого не убивал?

Акимка с Якушкой выглянули из подпола.

– Точно – пустота, – подтвердил Акимка. – Сколько живу, а такой злобной пустотищи еще не видывал!

Якушка же, более толстокожий, пожал плечиками – он ничего такого в доме не учуял.

– Это чья-то пустая душа, не иначе, – тихо сказал Евсей Карпович. – От пустоты своей умом тронулась… Царствие ей небесное…

– Так мы душу, что ли, убили? – прошептал озадаченный Дениска. – А кровь откуда?

– Сама себя она пустотой своей убила, – загадочно отвечал Евсей Карпович. – Тело-то может, и двигается. А душа – нет.

Он подумал, выстраивая речь, и продолжал:

– Пустой душе ни любви, ни дружбы, ни ласки – ничего не надо, потому что она всего этого не понимает. Ей чем-то себя занять охота. Вот эта душа и слоняется по пустым, как она сама, местам. Иные ей не подходят. И развлекает себя, как умеет. А что она умеет? Вредить разве что. Поймает беззащитного, погубит – и то ей в радость. Ей кажется, что это она свою силу являет. И чудится, будто в ней той силы – через край.

– Вон ты как загнул, дедушка. А с кровью как быть? – не унимался Дениска.

– Не знаю, еще не придумал. Наверно, тот, кто свою пустоту сюда напустил, с ней крепкой ниточкой связан. И пока по сердцу до крови не царапнет – будет этой дурью маяться. А может, и нет…

Евсей Карпович побрел по комнате, шевеля бумажки и перышки, заглядывая под ободранные обои, словно чаял найти там эту царапнутую душу.

– Стало быть, поселилась тут пустота и защищается, как умеет, – уточнил Дениска. – Это, допустим, понятно. А чего она тогда на домовых мораторий объявила, эта твоя пустота?

Евсей Карпович только рукой махнул. За него ответил Акимка.

– Мешаем мы ей, наверно. Мы же всегда при деле, хозяйничаем, прибираемся. А ей, наверно, вот такое запустение нужно, чтобы поселиться.

– Все равно насчет крови непонятно, – начал было Дениска, и тут Евсей Карпович завизжал.

Визжал и топал он долго – и потому, что возмущение требовало выхода, и чтобы младшим показать – вот как злиться полагается.