Вихрь. Любовь, которая стала новым началом - [23]

Но неожиданно полоски тумана в голове растворились.

Понятно.

Эос.

Мужчина назвал его Эосом.

В памяти тотчас же всплыли имена, а вместе с ними и воспоминания. Мужчина у двери был Варус Хоторн. Или Аэолус.

Мужчину в белой маске звали Эос – это тот самый юноша-вирблер, которого они однажды встретили в прошлом.

Еще Дункан Греймс; он не заходил в клетку, но с таким злорадством смотрел на него через стекло, что ему стало совсем плохо.

Врач, чьего имени он не знал, приближался к нему со шприцем в руках.

Теперь он понимал, что эти люди – его враги.

И он знал, что произойдет, если то, что было в шприце, начнет действовать.

– Нет, подождите, – прокряхтел он, когда врач попытался снова прижать его к кушетке. – Как часто ты вводил мне этот препарат? Говори же!

Хоторн склонил голову набок и пристально посмотрел на него. По выражению его лица невозможно было определить, какие чувства он испытывал, – так хорошо научился их прятать. А затем, ничего не ответив, вышел из клетки.

– Как часто? – крикнул Бэйл ему вслед, но врач уже вжал ему между губами мундштук, чтобы он не прикусил себе язык.

Как долго я здесь? Как долго? КАК ДОЛГО?

Можно было не спрашивать – никто бы даже не подумал ответить ему.

Потом последовал укол в правую руку, и Бэйл уставился в ничего не выражающую белую маску Эоса, пока ему вводили жидкость.

Он задыхался и кричал. Кричал, пока не сдались его легкие.

Элейн. Ему нужно не забыть ее имя.

Не забудь ее, не забудь ее.

Бэлиен. Он сказал, что его имя Бэлиен.

Не забудь свое имя.

Не забудь Элейн.

Элейн. Элейн. Элейн.

7

Вокруг меня клубилась теплая туманная дымка. Откуда бы ни исходило гудение вентиляционного отверстия, оно, похоже, работало не совсем правильно. Я была последней из нашей группы, кто хотел смыть со своего тела последние часы.

В узкой нише за спальней Ариссы настоящего душа к нее не было, вместо него с потолка свисала труба, а перед ней стояли фарфоровый таз и зеркало. И все это было отделено от прихожей перегородкой из рифленого железа.

Арисса оставила нас в своем доме наедине с горой удивительно мягких махровых полотенец, чтобы, скорее всего, поговорить с теми, кто управлял городом. Она назвала их Советом, но больше не выдала никаких подробностей. Она хотела организовать встречу Совета с Гилбертом и нами, как только Гилберт и его штурманы прибудут в Город чудес. Произойти это должно было, судя по всему, завтра рано утром.

Еще она обещала устроить нам встречу с Жулианой Канто. Канто, которая в настоящее время находилась в тюремной камере, потому что несколько раз пыталась сбежать из Города чудес.

Стянуть с бедер зеленую атласную юбку удалось не сразу. Мои пальцы никак не разгибались, покрасневшая кожа болезненно натянулась, а мышцы рук сопротивлялись любому движению. Как только я развязала пояс, юбка свободно упала на пол, и я подальше отпихнула ее ногой. Затем стянула с себя топ и бросила рядом.

Сквозь облако пыли, блесток и конфетти, все еще висевшее в воздухе после того, как я сняла всю одежду, я осмелилась взглянуть на себя в зеркало. Зеленая пудра с моего лица давно исчезла, рисунок коры вообще невозможно было распознать. Перья на ресницах едва держались, и я без всяких проблем избавилась от них. Запустила пальцы в косички на голове, выдернула все цветы и бросила в раковину. Расплести косички не получилось – Сьюзи уж постаралась накрутить все эти чудеса.

Мои глаза скользили по отражению в зеркале, по растрепанным волосам, по обнаженному торсу. Ребра подергивались, как и живот, и, посмотрев на свое лицо, я обнаружила дорожки от слез – светлые на зеленом.

Обхватив раковину, я попыталась дышать спокойно. Получалось плохо. Мне казалось, что я задыхаюсь, и звуки, которые срывались с моих губ, были похожи на поскуливание.

С тех пор как я увидела Бэйла, стоявшего на крыше, это была исключительно борьба внутри меня, но сейчас… сейчас я не могла больше сдерживаться.

Сегодня по его вине оборвалось несколько жизней. И он не узнал меня. Он никак не отреагировал на меня. Для него я была тенью, одной из многих.

Он убил наших друзей, убил бы и меня, если бы не Хольден.

Я уже давно не плакала из-за него. После того что случилось, я взяла себя в руки, заставив двигаться вперед. Шаг за шагом, вдох за вдохом. Зная, что встреча неизбежна, я все время повторяла про себя одни и те же фразы, снова и снова.

Он не будет самим собой.

Он не узнает тебя.

Он не придет в себя только потому, что увидит тебя. Такое возможно, наверное, в кино, но не в реальной жизни.

Я надеялась, что эти фразы-мантры подготовят меня, защитят от тяжелых травм. Но стоять напротив него и смотреть ему в лицо, видеть, что он находится в абсолютной власти наших врагов… помогает им…

Я и не подозревала, насколько это будет ужасно.

Хоторн с помощью своего галлюциногена превратил Бэйла в безвольную марионетку. И теперь Бэйл делал для него абсолютно все, без тени сомнения.

Однажды Бэйл выбрал из всех путей самый трудный. Он инсценировал свою смерть, находился в изгнании, оставил все в прошлой жизни, хотя кураториум позволил бы ему жить без проблем. Бэйл пошел на это, чтобы поступать так, как он считал нужным.