Видеозапись - [17]

«Пробелы в судьбе» телезрителя первых призывов давали ему простор для воображения, домысла, предположения. Он больше и дольше думал о возникавших перед ним на экране лицах, он невольно сопоставлял свою жизнь с жизнью экранных знакомых. И Нина Кондратова, например, играла женскую роль в драматургии, где он почти на соавторство мог претендовать – он ждал ее вечернего появления на телеэкране как факта, происходящего в его биографии.

И самое-то главное – в том не было никакого самообмана.

Не желая сейчас задним числом льстить всем, кто начинал телевидение и На телевидении, заметим все же, что начало всегда требует «штучности». Ничего ведь не начинается со стереотипа.

И зритель, чутко реагировавший на несомненную «штучность» телеэкранных первопроходцев, собственную «штучность» ощущал острее.

Может быть, в этом-то и наибольший эффект, как принято теперь говорить, феномен телевидения.

Не скажу точно, когда я впервые увидел телевизор и что тогда мелькало на крошечном экране.

Нет, когда – скажу: первоклассником на выставке реконструкции Москвы, днем (значит, какую-нибудь экспериментальную передачу мы смотрели, а может быть, и просто схему, не помню).

Получается: телевизор я увидел примерно в одно и то же время, что и футбол. Но футбол уже владел мною, захватил – и очная с ним ставка только подтвердила ранее подозреваемое. Телевизор же, наверное, вообще не может по-настоящему увлечь ребенка, пока не станет посредником между ним и естественным многообразием непрерывно, ежесекундно удивляющего мира, – ну это только предположение, непрошенное обобщение. А хотел я лишь заметить, что болельщиком стал гораздо раньше, чем регулярным телезрителем.

Мне как-то долго не случалось увидеть футбол по телевизору. Летом мои дачные приятели ходили к кому-то смотреть трансляцию футбольных матчей, но меня туда не звали, не брали с собой. И хотя вообще-то я уже неоднократно видел разные передачи, футбол в силу особенностей восприятия для меня этой игры представлялся на экране зрелищем совершенно иного порядка.

Во-первых, я не представлял его себе черно-белым, как в кинохронике. Цвет на стадионе для меня очень много значил, цвет превалировал, направлял впечатление, вся расстановка сил на поле виделась мне всегда в цветном изображении. И главное, в репортажах Синявского был цвет, сейчас бы можно сказать, что и цвет времени.

Про цветное телевидение тогда говорили почти как про атрибут научной фантастики. Но показ футбола я фантазировал себе через некое окошко, непонятно – я и не хотел, по складу своего гуманитарного ума, задумываться – кем, как и где прорубленное, в котором движутся цветные, обязательно цветные фигурки игроков.

Впервые же я увидел телерепортаж днем – тогда еще было обыкновение смотреть передачи при погашенном верхнем свете, видимость еще оставляла желать лучшего – передавали второй тайм матча «Спартака» с тбилисским «Динамо» с московского стадиона «Динамо».

Какое-то время после того я еще смотрел не футбол, а телевизор.

Но год всего прошел, и, не сумев достать билет на финал Кубка, где ЦДКА, вернее, уже ЦСКА только на второй день, при переигровке, смог сломить сопротивление футболистов второго эшелона мастеров из города Калинина, я смотрел уже футбол по соседскому телевизору, смотрел как болельщик, еще как болельщик – это был последний из доведенных до конца сезонов, в котором выступали замечательные игроки послевоенных лет Никаноров, Гринин, Дёмин, Николаев, Башашкин, Водягин, Петров…

И все-таки в тот день я никак не мог предположить, что совсем скоро стану по отношению к футболу телезрителем.

3

Свой роман с футболом и спортом вообще я бы предпочел дальше провести через историю своих неудач на долгом пути к литературной профессии, не скрывая своих репортерских несовершенств, полагаясь, однако, на свою удачливость зрителя, от имени зрителя, которому судьба подарила еще и памятные встречи. Поскольку сегодняшний спортивный роман все-таки роман спорта со зрителем.

Так уж получилось: не что-либо иное, а бокс привел меня к профессии, занявшей на года, переменившей первоначальные планы, перекроившей прежние намерения, от чего-то существенного отвлекшей, но к чему-то важному в понимании мира и людей и себя самого, как мне кажется, постепенно – может быть, только слишком уж постепенно – приблизившей.

Не хочу, не собираюсь никого здесь удивлять парадоксами. Напротив, стараюсь – не исключено, что и с некоторым опозданием – разобраться во всем, обнаружить логику в своих поступках. То есть, попросту говоря, пробую поставить себя в равные условия с теми, о ком пишу…

Бокс… Ну что же, польский боксер, финалист Римской Олимпиады Петшиковский (он проиграл Кассиусу Клею, будущему Маххамеду Али), сказал: «Спорт – это приключение».

В случае со мной мы видим, не подтверждается. Я не был спортсменом, не был и настоящим, как понимаю, болельщиком спорта после детства. И не связал себя со спортивной журналистикой, проработав в штате спортивных изданий в общей сложности всего-то около двух лет.

Приключение? Не ахти, конечно, какое. А все-таки…

Первый чемпион мира по волейболу Владимир Иванович Щагин, убеждая в особой сложности своего вида спорта, заметил, что в обыденной жизни нет ничего общего с действиями игроков на площадке, в обыденной жизни вроде бы и движений, сходных с приемами этой игры, нет.