Видеорама Пооли - [2]

Пока я просматривал эти и еще некоторые другие заметки, Джимми кипел от нетерпения прямо как сифон с содовой.

— Хм!.. — только и промолвил я.

— Вот-вот, — сказал он. — Что-то тут есть.

— Допустим, — осторожно согласился я, — но что именно?

— Все происшествия не выходят за пределы одной определенной зоны, многозначительно сказал Джимми и раскрыл передо мной карту города. — Погляди, я здесь отметил все случаи; они, как видишь, произошли недалеко один от другого. Где-то здесь эпицентр. — Теперь его интонация передавала кавычки; он ждал, что на моем лице выразится удивление.

— Вот как? — сказал я. — Эпицентр? Только чего именно?

Он уклонился от прямого ответа.

— Есть у меня одна любопытная идея, — сказал он важно.

Каждая новая идея казалась ему любопытной, и тем не менее через час он мог утверждать что-нибудь совершенно противоположное.

— Выкладывай! — сказал я.

— Телетранспортировка! — объявил он. — И ничто другое. Этого следовало ожидать. И вот кто-то этим занялся.

— Хм! — сказал я.

— Ничего удивительного. — Он возбужденно придвинулся ко мне. — А как ты еще это объяснишь?

— Да, но если это телепередача, или телетранспортировка, или что-то еще в этом роде, то где-то непременно должен быть передатчик, ну и какая-то приемная станция, что ли, — возразил я. — И разве возможно, чтоб человека или вещь куда- то передали по радио, а потом воссоздали на старом месте?

— Разве мы что-нибудь знаем об этом? — сказал он. — К тому же в этом отчасти и состоит моя идея об эпицентре. Передатчик находится где-то в другом месте, но его лучи проецируются сюда.

— Если это так, — сказал я, — у твоего аппарата препаршивая настройка. Каково, например, человеку, если во время передачи его разрезает пополам кирпичная стена?

Джимми не выносил таких мелких придирок.

— Так ведь это же только начало. Первые опыты, — возразил он.

Я остался в уверенности, что разрезанному стеной нисколько не легче оттого, что это "первые опыты", однако смолчал.

Как раз в тот вечер я и заговорил об этом с Сэлли, и, пожалуй, напрасно. Дав мне ясно понять, что не верит в это, она объявила, что если это правда, то, наверно, тут просто какое-нибудь новое изобретение.

— И, по-твоему, это "просто новое изобретение"! Да это же целая революция! — вскричал я.

— А что пользы от такой революции?

— Это как же? — спросил я.

На Сэлли нашел дух противоречия. Она продолжала тоном человека, привыкшего смотреть правде в глаза.

— Всякому открытию у нас находят только два применения, — объяснила она. — Первое: попроще убить побольше народу. И второе: помочь разным выжигам обирать простаков. Может, когда и бывают исключения, как, например, с рентгеновскими лучами, да только редко. А ты радуешься. Да первое, что мы делаем со всяким открытием, — это приводим его к наименьшему общему знаменателю, а потом множим результат на простейшую дробь. Ну времена! А уж люди!.. Прямо в жар бросает, как подумаешь, что скажут о нас потомки.

— А вот мне все равно. Мы же их не услышим, — возразил я.

Она смерила меня убийственным взглядом.

— Ну, конечно. Ответ, достойный двадцатого века.

— И чудачка же ты, — проговорил я. — Ты можешь преспокойно говорить глупости, лишь бы они были твои, а не чужие. Для большинства нынешних девушек будущее — это только новый фасон шляпок или очередное прибавление семейства. А там хоть град из расщепленных атомов — им и дела нет: ведь они убеждены, что спокон века на земле не было и не будет особых перемен.

— Откуда ты знаешь, что думают девушки? — возмутилась Сэлли.

— Так мне кажется. А вообще откуда мне знать? — отвечал я.

По всему судя, она настроилась отрицать все, что было связано с этой историей, и я почел за лучшее переменить тему.

Дня через два Джимми опять заглянул ко мне.

— Он на время прервал свои опыты, — сообщил Джимми.

— Это ты про кого?

— Да про этого, телетранспортировщика. Со вторника никаких сведений. Наверно, догадался, что кто-то напал на его след.

— Ты себя имеешь в виду? — спросил я.

— Может быть.

— Так тебе удалось что-то узнать?

Он нахмурился.

— Во всяком случае, я кое-что сделал. Я нанес на карту места их появлений, и центр пришелся на храм Всех Святых. Я сходил, все там осмотрел, но ничего не обнаружил. И все же я на верном пути, иначе зачем бы ему прятаться?

Этого я не мог ему объяснить. Да и никто другой тоже. Тем более в тот же вечер газета сообщила, что какая-то домохозяйка видела руку и ногу, которые передвигались по стене ее кухни. Я показал эту заметку Сэлли.

— Вот увидишь, все это окажется каким-нибудь новым видом рекламы, сказала она.

— Не иначе, как тайной, — пошутил я. Но, заметив, что в глазах ее снова загорается возмущение, поспешил добавить: — А не пойти ли нам в кино?

Когда мы входили в кинотеатр, небо затянуло тучами; вышли мы уже в ливень. Так как до дома Сэлли не было и мили, а все такси как будто сгинули, мы решили идти пешком. Сэлли натянула на голову капюшон своего плаща, взяла меня под руку, и мы двинулись в путь. С минуту мы молчали.

— Милая, — произнес я наконец, — меня, конечно, можно назвать человеком легкомысленным и беспутным, но разве ты не задумывалась о том, какие здесь открываются возможности для педагогического воздействия?