Вид с балкона - [7]

— Лучше уроки делай! — сухо сказал он Игорю, когда тот сообщил, что в магазине за углом что-то «дают».

Как-то раз, возвращаясь домой, Орест Иванович увидел сына, бегущего через улицу с потрепанной хозяйственной сумкой. Вид мальчишки был озабоченный.

— Куда ты?

— Огурцы дают.

— Ну и зачем они нам?

— Марье Ивановне.

— А ну-ка домой!

Игорь посмотрел жалобно: видимо, соседка Марья Ивановна очень просила его насчет огурцов.

— Ну иди, только в последний раз.

Орест Иванович не был человеком недоброжелательным, и со всеми соседями у него были хорошие отношения. Но ему никак не нравилось, что его сын бегал кому-то за огурцами, выводил гулять чьих-то собак. Явно не стоило поощрять в нем эти холуйские наклонности.

— Если ты мне еще хоть одну двойку принесешь, — сказал он Игорю, когда тот разгрузился от огурцов и пришел домой, — то смотри!..

А в общем-то ничем серьезным сын его не огорчал. Он не приносил из школы пятерок, разве что по физкультуре, по пению, по труду. Но и двойки бывали не так уж часто. А главное — мальчишка был очень самостоятельный, не нуждался в опеке, сам находил себе дело: собирал для школы бумагу, металлолом, был на подхвате у пионервожатых, у нянечек, даже у дворников. Его замызганный портфель еле вмещал какие-то «необходимые» предметы: банки с красками, кисточки, пузырьки для опытов.

— Эх ты, мусорщик! — сказал как-то отец. — Недалеко ты с этим делом пойдешь.

Игорь ухмыльнулся и кивнул головой, словно согласен был «далеко не пойти».

— Хотел ведь летчиком-испытателем стать.

— Меня не возьмут в летчики, — сказал Игорь. — У меня глаза разные.

— Как разные?..

— Вот погляди.

Игорь приблизил свое лицо к лицу отца. Ошеломленный Орест Иванович пригляделся, и ему действительно показалось, что один зрачок у Игоря серый, добрый, а другой чуть зеленее, какой-то крапчатый и есть в нем что-то тигриное. Только не от взрослого тигра, а от тигренка-малыша. Но когда Игорь перестал таращить глаза, опять заулыбался, оба зрачка одинаково заискрились, стали как будто одинаковыми.

— Чушь ты мелешь: — сказал Орест Иванович.

— Я сам не знал, а мне ребята сказали.

— Ну и почему нельзя в летчики? Ты разве плохо видишь?

— Нет…

Орест Иванович еще раз окинул взглядом плотненькую круглоголовую фигуру сына, его короткопалые, не очень чистые руки, посмотрел на его рваный портфель.

«Чего я от него хочу? — спросил он сам себя. — Ему только одиннадцатый год. Дурачий возраст. Умыться на ночь не заставишь. А все-таки, пожалуй, хорошо, что он у меня есть».

3

Больше Орест Иванович не женился. С одной стороны, возросла его привязанность к Игорю, с другой — в складную семейную жизнь уже не верилось.

Орест Иванович, несмотря на свое потайное тяготение к женскому полу, был человеком сдержанным. Во-первых, он все еще не мог выйти из-под впечатления, которое произвела на него вся история с Люсей. Во-вторых, его ко многому обязывало служебное положение. У них в организации дело с моралью было поставлено строго. Не могло, например, идти речи о том, чтобы запереться с какой-нибудь «дамой» в служебном кабинете. Жизнь в большой общей квартире тоже накладывала определенные запреты. И тем не менее за последние три-четыре года, уже при сыне, у Ореста Ивановича было несколько романов.

С одной веселой и интересной женщиной, массовичкой по профессии, Орест Иванович трижды ездил в отдельной каюте на теплоходе, курсирующем от Речного вокзала до «Солнечной поляны». Над их головами грохали ноги танцующих на верхней палубе, казалось, что кто-нибудь может ухитриться заглянуть в узкую щель между рамой и занавеской, которой было задрапировано окошко в каюте. Но если это смущало и травмировало Ореста Ивановича, то его спутница-массовичка относилась к этому совершенно терпимо. Может быть, именно поэтому Орест Иванович и не поехал с ней в четвертый раз.

Гораздо больше была задета его душа несостоявшейся любовью с молодой врачихой из районной поликлиники. Живая и говорливая, совсем не похожая на задерганных, умученных обходами районных врачей, будущая «пассия» Ореста Ивановича ходила к ним в квартиру возле Тишинского рынка лечить старушку, единственной болезнью которой была дряхлость.

— Товарищ дорогой, — обратилась она к Оресту Ивановичу, — наверное, вы ответственный по квартире? Что же у вас такая безобразная раковина? Просто руки мыть противно. Организуйте что-нибудь.

Орест Иванович не был ответственным, но он нажал на домоуправление, и раковину им заменили.

Старушка соседка все не поднималась, и врачиха, которую звали Майей Трофимовной, посещала их квартиру регулярно два раза в неделю, обычно в конце обхода.

— Здравствуйте, товарищ ответственный! — весело говорила она Оресту Ивановичу, хотя он ей уже вежливо объяснил, что вовсе он здесь не ответственный. — А что это вы сегодня так рано дома?

Майя уже догадывалась, что рано он теперь приходит из-за нее, но делала вид, что знать ничего не знает. Тем не менее близкое знакомство все же состоялось. Молоденькая участковая врачиха была человеком свободным и лишенным предрассудков. Когда Орест Иванович в первый раз рискнул посетить ее, тамошние жильцы высыпали в коридор, но Майю это нисколько не смутило.