Вид на рай - [52]

Бьерн Греттюн видел дело приблизительно так. И не ограничился бы одним теоретическим рассмотрением. Он позвонил бы и выложил бы все прямо, как и что, где находилось неприличие. И как, по его мнению, должно быть. Человек по имени Бьерн Греттюн знал всю ее подноготную, и он готов был молчать при одном условии: если она немедленно, сейчас же откажется от своих воровских замашек. Именно сразу же, а не постепенно. Бьерн Греттюн, который, можно сказать, теперь жил под одной крышей с ней, не согласится ни за что на свете, чтобы она продолжала красть понемногу, к примеру, по дешевой шоколадке к рождеству. Но Бьерн Греттюн не преминет сказать ей, что он возмущен фактом, что его лучший друг, настоящий друг, надежный парень, имени которого он не хотел бы афишировать, теперь, по всей видимости, будет выброшен из родного гнезда. А она вот в это время, преступница, очевидно, горя себе не знает, сидит, смеется и пьет кофе с подругой, мягко говоря, непотребной наружности. И над чем они подсмеивались, если он смеет спросить? Хочется верить, что не побасенки, рассказанные неким Эриксеном, имеющим отношение к социальной конторе, развеселили их и привели в столь веселое расположение духа?

Они смеялись надо мной? Бьерн Греттюн набрал ее номер телефона твердым указательным пальцем.

Одно удовольствие было наблюдать. При первом же телефонном звонке Ригемур Йельсен вздрогнула, сидя в своей квартире на Гревлингстиен 17«б». Она помчалась на всех порах в прихожую.

Почти сразу на другом конце провода кто-то сказал «алло». Само собой разумеется, Ригемур Йельсен. Но я не смог дальше играть роль Бьерна Греттюна. Иными словами, я по своей доброй воле попал в ловушку. Потому что пока она упрямо повторяла снова и снова свое «алло», в голове у меня невыносимо сдавило, башка, словно надувной баллон. Каждое слово, которое она выговаривала, точно огненное дыхание, да еще прямо в ухо. Думал, барабанная перепонка вот-вот лопнет. «Будь добра! — закричал во мне чужой голос. — Положи трубку!»

Мне стало легче, когда она положила трубку.

Но Бьерн Греттюн, очевидно, взял перевес во мне, увидев, как Ригемур Йельсен удобно расположилась по-прежнему на диване. Порывистыми настойчивыми движениями он набрал знакомый номер.

При первом сигнале Ригемур Йельсен была на ногах. Быстрее молнии вылетела она в прихожую. Новое, произнесенное вопросительно «алло». Теперь у меня заныло внизу. Я выкрикнул беззвучно «нет», запустил левую руку в штанину и почесал мошонку. Бьерн Греттюн снова нашел выход из трудного положения.

На этот раз она сдалась быстро. К счастью. Моя левая рука оставила жгучее место и вышла из укрытия. Слегка тошнило. Но я не спускал глаз с Ригемур Йельсен и проследил, несмотря ни на что, ее возвращение к Крыске и к кофе. Она выглядела обеспокоенной. Сердитой. Явно нервничала. Пальцами все указывала в сторону телефона.

Позади меня, почти вплотную, несколько левее я услышал смех Бьерна Греттюна. Суровый, надежный и добрый.

Она сидела, готовая в любую минуту вскочить и бежать. Улыбка и смех исчезли. Она пила кофе большими глотками и торопливо, разговаривая с Крыской, но то и дело крутила головой, чтобы взглянуть в сторону прихожей. Точно она внутренне боялась, что Бьерн Греттюн, ее новый сосед (Греттюн с первого этажа) находился сейчас в квартире.

Медленно, постепенно, но она все же расслабилась. Удобно устроилась на диване, снова излучала мир и покой. Даже снова смеялась, спустя полчаса после последнего звонка.

Тут снова Бьерн Греттюн не вытерпел. Как пантера, бросился к телефону и набрал номер.

На этот раз поднялась Крыска. Ригемур Йельсен осталась сидеть на месте, словно аршин проглотила.

Снова было это «алло», «алло».

Но теперь Бьерн Греттюн не оставил меня на произвол судьбы.

«Добрый вечер, — сказал приятный голос. Голос, который я узнал бы за тридевять земель после двухнедельного двойного пребывания в Странде в летнем религиозном лагере, почти полжизни тому назад. — Меня зовут Бьерн Греттюн. Я недавно переехал в ваш дом и хотел бы… Простите, я говорю с Ригемур Йельсен?»

«Нет, нет, — ответила Крыска. — Но подождите минутку, я позову ее».

Но Бьерн Греттюн отличался нетерпеливостью, он не желал ждать ни минутки. Бьерн Греттюн положил уже трубку, пока Ригемур Йельсен поднималась и выслушивала обстоятельный отчет Крыски, что, дескать, серьезный звонок, некий Б. Греттюн, он недавно переехал к нам. Она поняла так, что этот Греттюн хотел обсудить кое-какие дела с Ригемур Йельсен и потому позвонил. По всей видимости, речь шла о делах практического характера. Как часто и по каким дням забирают мусор? Кто моет лестницу? А, может быть, насчет сиамской кошки. Дескать, не будут ли иметь ничего против жители блока… кошка домашняя, из квартиры не выходит.

Но нет. Снова Ригемур Йельсен прошлась впустую. Теперь она рассердилась не на шутку. Видно было, как она горит возмущением, вбежала в комнату, размахивая вовсю руками. Может, она решила, что Крыска издевается над ней? Я и Бьерн Греттюн рассмеялись. Смешнее не придумаешь. Но одно важно: мы звонили не ради веселья и забавы, мы вовсе не желали, чтобы нас приняли за пройдох, которые от нечего делать развлекались телефонными звонками и терроризировали честных граждан. Звонки Бьерна Греттюна были честного намерения и преследовали определенную цель — заставить ее призадуматься. Хорошо, пусть сидит и смеется, и ест булочки с вареньем, и пьет кофе со сливками. Прекрасно. Пусть себе отдыхает на здоровье. Но при этом она не должна забывать думать о правильном и неправильном в жизни. Теперь вот для начала она обязана задуматься, что это был за человек Бьерн Греттюн. Недавно въехавший в их дом мужчина. Теперь ей следовало дальше ждать от него вестей.