Вид на битву с высоты - [19]

Полковник Миша был в тренировочном костюме и шлепанцах.

– Вы в самом деле здесь живете? – спросил я.

– К счастью, нет, – сказал тот, проводя меня в однокомнатную стандартную квартирку. – Посидим на кухне, я кофе приготовил.

Кофе он готовил славно. Обычно полковники этого делать не умеют. А он умел.

– Как мне показалось, – сказал Миша, – вы не возражаете против командировки?

– Не возражаю, – согласился я.

– Я надеялся на это. Но... – он поднял указательный палец, – нужно, чтобы вы... можно я вас на «ты» буду называть?

– Разумеется, а то мне даже неловко.

– Отлично. Но ты мне будешь нужен только при одном условии – если ты сможешь сделать больше, чем сделали мои сотрудники раньше, и если ты останешься живым.

– Наши интересы совпадают, – сказал я легкомысленно, и полковник нахмурился. Все же у него не было чувства юмора. А может быть, он воспринимал только юмор, направленный сверху. Юмор снизу он полагал фрондой.

Полковник разложил на кухонном столе небольшую схему города Меховска.

– Про историю и так далее говорить не буду – прочтешь в библиотеке. У тебя завтра целый день на сборы, – сказал полковник. – Начнем с тобой ориентироваться на местности. Ты ведь там уже был?

– Нет, – сказал я тупо, – не был.

– Мальчишкой был. Там у тебя двоюродный брат живет. И дядя жил. Вот здесь... ну где эта чертова улица? Вот – улица Желябова. Знаешь, кто такой Желябов?

– Наверное, революционер.

– Мне стыдно за нынешнее поколение. Желябов – народоволец, убийца царей.

– Почему я должен знать про ископаемых террористов?

– Гарик, именами террористов улицы не называют. А у нас в любом областном центре или улица Перовской, или Каляевская. Итак, давай поглядим внимательнее. Старая часть города протянулась вот здесь по высокому левому берегу Мологи. За ручьем... как он называется? Нет названия. А ведь наверняка местные жители его как-то зовут. Вот тут за ручьем лет пятнадцать назад построили десяток четырехэтажных хрущоб. Для текстильной фабрики. На этой фабрике работал твой дядя. Все документы и фотографии вон в той папке, у тебя будет время их изучить. Твой дядя Борис Бенедиктович. Тут дом, тут квартира – теперь живет твой кузен Аркадий. Только слово «кузен» в Меховске не употребляется. Он тебе двоюродный.

– Он женат?

– У него есть подруга. Она с тобой незнакома. Ты давно пропал. Как в Афганистан тебя послали, в восемьдесят седьмом, мальчишкой. Потом ты где-то работал.

– Как так – где-то?

– В Москве ты был недолго, потом пошел в контрактники, добровольно поехал в Приднестровье.

– Там везде было много свидетелей, – сказал я. – Проверьте, не было ли кого-нибудь из меховских в Абхазии. Я предпочел бы потеряться там.

– Молодец, мальчик! Умница. Абхазия куда более экзотический район. Давай дальше займемся твоей биографией. Времени у нас в обрез – я боюсь, что в любой момент в Меховск может приехать вербовщик.

– Или охотник за черепами, – опять неудачно пошутил я.

– Мы в Кимрах и Кашине прочесали окрестности – ты что думаешь, легко полсотни трупов закопать?

– А река?

– Волга там как проходной двор, на каждом шагу по моторке.

Он меня не убедил.

– Ладно, – сказал полковник, – мне замминистра уже заявил, что видит в этом чеченский след. Так что можешь не размышлять на эту тему.

– Но у меня должны быть документы, письма, фотографии. А вдруг кто-нибудь всерьез заинтересуется моей скромной особой?

– Фотографии ты принципиально не носишь – чтобы не засвечиваться. Были у тебя нелады с правоохранительными органами. Какие? Не важно – на свободе остался, и дело с концом. Документы у тебя будут. Имя тебе оставим, а фамилию поменяем. На всякий случай. Ты сам подсказал – найдем парня, который не вернулся из Абхазии. Юрия или Георгия.

Он сразу делал пометки в небольшой книжечке, лежавшей у его правой руки.

– А зачем я туда приехал? Просто навестить кузена или жить?

– Ты и сам еще не знаешь.

– Аркадий? У него же другая фамилия.

– Борис Бенедиктович – брат твоей покойной мамы.

– Аркадий у вас работает?

– Ни в коем случае! – почему-то резко возразил Миша. – Но он нам обязан. Он верный человек. Работает на текстильной фабрике.

– Он тоже ветеран?

– Нет, он хромой. Он с детства хромой. Он кладовщик.

– Это создаст трудности, – сказал я, будто играл роль в шпионском фильме, где агента забрасывают в тыл к врагу. – Он никого не знает из ветеранов. Он мне не сможет помочь.

– Он всех знает. Он там родился и прожил жизнь. Он учился в школе.

– Вы правы.

– Теперь – главное. В Меховске есть отделение «Союза ветеранов – XX век».

– Афганцы?

– Нет, это сравнительно новая и любопытная организация. Она должна объединить ветеранов всех малых и больших войн.

– Это официальный союз?

– Совершенно официальный, лояльный, склоняющийся в сторону сильной власти, однако умеренно оппозиционный, но не по идеологическим соображениям, а потому, что опоздал к дележу привилегий и лицензий.

– Значит, водкой не торгуют?

– Ты у нас можешь создать фонд имени дедушки Крылова, добиться для него таких таможенных льгот, что вся страна пошатнется. Но эти ветераны не суетятся, хотя что-то для своих членов достают.

– А почему этот союз вас заинтересовал?