ВИА «Орден Единорога» - [68]

Так он засыпал и просыпался, в перерывах между сном молясь, играя на гитаре и делая доступную в заданных условиях гимнастику. Вполне естественно, что питался он кефиром и полбатонами. Никаких других песен про еду эта отдельно взятая кунгур-табуретка не знала. Однажды, поднатужившись, она вспомнила из студенческого фольклора опус про «маленький и гнилой апельсинчик», но есть его было совершенно невозможно, к тому же он еще долго потом вонял в уголке.

Если же совершенно ничего не помогало, Рэн использовал (опять-таки неизвестный ему, но от того не менее действенный) опыт Маяковского. С тем лишь отличием, что трибун революции советовал «тело японской гимнастикой мучить»и колоть дрова, а наш пленник отжимался.

Ну и иногда (совсем-совсем редко, не чаще двадцати-пятидесяти раз в день) Рэн позволял себе предаться запретным мечтаниям, что Бэт — все-таки девушка, что она его любит, что когда-нибудь они будут вместе… После этого он отжимался.

Недостаточно четко видимый Шез тем не менее исправно служил компасом. Только показывал он не стороны света, а направление в котором следовало искать пропавшего оруженосца. Так следуя его указаниям, издаваемым нарочито слабым голосом, друзья часа через два после рассвета вышли в долину, полную округлых живописных холмов. К одному из них и тянул компанию Шез как овчарка кинолога. (Впрочем, на такое сравнение Шез обиделся).

Едва указанный холм оказался виден более или менее в подробностях, к нему заспешили уже без призывов Шеза: на склоне явственно можно было разглядеть несколько кучно брошенных тел, вряд ли мирно отдыхающих. Вместе со стремящими Друпикуса рок-музыкантами к телам спешили полчища мух и других мерзкого вида мелких существ, где-то вдалеке слышалось ворчание луговых духов, злящихся на необходимость приступать к уборке.

— Бэт, будьте так любезны, придержите единорожку: зрелище не для детских глаз, — едва спрыгнув с лошади попросил Санди, естественно, имел он в виду, что и не для женских, но последнее время держался старательно тактично.

— Да нету его там, — капризно закатил глаза Шез. — Совершенно бесхозные мертвяки. А вот буквально рядом, меньше, чем в двух шагах, кое-кто действительно страдает, — и он выразительно и весьма музыкально застонал.

Единорожек, не позволив девочке себя удержать, ходко направился вслед за Санди и Луи. Конечно, и Битька последовала за всеми, о чем, впрочем, скоро пожалела: как-никак убийства она прежде наблюдала только на телеэкране. Самым удивительным было поведение Аделаида: он не окаменел. Наоборот, шустро бегал по месту происшествия, напоминая этакого Лестрейда-недомерка.

— Комедия какая-то тут происходила, ей-богу, — с тревогой и досадой проговорил Санди. — Двоих из четверых явно пристрелили издалека болтами, из арбалета, а потом, уже постскриптум, демонстративно закололи специальным ударом против вампиров. Боже мой! Челюсти-то еще чьи! Аделаид, ты заметил, у них у всех зубы на месте? — воскликнул он чуть позже с брезгливым ужасом.

— У них все на месте, — деловито отрапортовал тролль, а Битька, преодолевая ужас и отвращение, сквозь пальцы рассмотрела белеющее у сапога Санди.

— Знаешь, это напоминает одну штуку из нашего мира, то есть я не говорю, что она такая же точно, но очень похоже на челюсти Кинг-Конга из пластмассы: малолетки в пионерлагерях такими друг-друга пугают.

— Вот я и говорю: комедия какая-то, — раздраженно пнул челюсть Санди, тут его кивком подозвал Аделаид. Битька срочно пристроила ушки на макушку: ее явно не собирались вводить в курс дела, а это при том, как тревожно забилось ее сердце.

— Это его кровь, — тихо бормотал почти в ухо Санди тролль. — Не понимаю, зачем он лежал на груди у трупа, раньше за ним подобных наклонностей не наблюдалось, — и он с осуждением глянул в сторону мигом покрасневшей Битьки.

— Не говори ерунды! — резко одернул перкуссиониста рыцарь, и тот едва не окаменел с горя, но было не время. — Ясно, что он упал на тело, ослабев от раны. Да, думаю, ты прав, что это не кровь несчастного псевдовампира, все ранения на другой стороне, а тут струйка текла из размазанного по поверхности пятна. Кстати, натоптано тут не пятерыми.

— Комедия игралась при аншлаге! — важно заключил тролль.

— Хотел бы я встретиться с режиссером. Думаю, он заслужил бы не только аплодисменты, — зло пробормотал Санди (не стоит удивляться наличию в словарном запасе наших героев не типичных для их времени слов: за время дружбы с пришельцами из иного мира они многому у них набрались).

ГЛАВА 35

— Номер два, — удачно пошутил Рэн, имея в виду круги ада. Больше в течение трех дней он не шутил, и потом еще в течение пяти, когда был без сознания. Номером два была довольно обширная комната без окон, переполненная мало совместимыми с жизнью приспособлениями.

Во время пребывания в ней Рэн, как ни странно, не выучил ни одной рок-композиции. С губ его к его собственному удивлению, вместо героических баллад или даже молитв срывались странные слова и мелодии типа : «Больно мне! больно! Умирает любовь! „или „Ты скажи, ты скажи, че те надо!?“или „Ветер с моря дул!“, «И после смерти мне не обрести покой! Я душу дьяволу продам за ночь с тобой!“. Песни откровенно дурацкие и орал их Рэн как придурошный, так, что ему самому становилось вдруг смешно. Тем более, что в пыточной сами по себе появлялись странного вида глюки: мужчины с алмазами вместо глаз; две молниеносно бегающие от стены к стене девицы, при том непрестанно целующиеся взасос и кричащие, что их не догонят (кстати, их и не догнали); мужик с накрашенными губами и зализанными волосами, манерно умирающий на белом-белом покрывале; пожилая дородная женщина в шапочке с заячьими ушками отплясывающая канкан с двумя весьма еще молодыми мужчинами: один сверкал безумными черными глазами, другой не менее безумной тридцатидвухзубой улыбкой, оба были сперва в таких же шапочках, а потом вообще начали превращаться в разнообразные непонятные, а иногда непотребные предметы, и так далее.