Входят трое убийц - [29]
— И в моей профессии есть кодекс, который предъявляет незыблемые требования, — послышалось наконец из сигарного облака. — Мне очень жаль, если наше предшествующее общение создало у вас иное представление.
— Но я не могу! — почти закричал месье Пармантье. Приятные колонки цифр, маячившие перед его внутренним взором, вдруг куда-то испарились. — Ведь не я занимаюсь этим завещанием!
— Но вы знаете, кто им занимается? — послышалось из табачного облака.
Директор банка стряхнул сигарный пепел на блюдечко. Но не успел он застегнуть верхнюю пуговицу пиджака, как адвокат схватил трубку и закричал, словно утопающий, который взывает о помощи:
— 30–26! Нет, не 40–26, а 30–26! Алло, алло! Мадемуазель, позвоните еще раз, там не отвечают! Так вот, значит, как, милейший Аллан пустился в спекуляции… Алло, алло! Это 30–26? Ну, при том образе жизни, что он ведет, можно было… Алло, алло, это 30–26? Говорит Пармантье. Позовите, пожалуйста, месье Корбо. Это вы, дорогой коллега? Как поживаете? А как мадам Корбо? А ваши прелестные детки? Очень рад! Дорогой коллега, я звоню вам, чтобы получить сведения исключительно для моего личного употребления…
Его взгляд искал взгляда Трепки словно для того, чтобы сказать: видите, как далеко я зашел ради вас, я лгу, я совершаю самый тяжкий для человека моего положения грех, я говорю прямую неправду! В глазах Трепки сквозь сигарное облако читался ответ: я слышу и поверьте, никогда этого не забуду. Месье Пармантье продолжал говорить в трубку, но Трепка мало что понял из его ответов, потому что адвокат с величайшей осторожностью подбирал слова. Наконец, со вздохом повесив трубку, месье Пармантье взглянул на гостя.
— Ох! — произнес он. — Ох, этот Корбо! Представьте себе существо, сочетающее простодушие лисицы с общительностью устрицы, и перед вами портрет моего коллеги Корбо!
Трепка понимающе кивнул.
— Само собой, я заплачу самую высокую по сегодняшнему курсу цену за все сведения.
Пармантье отвернулся, словно услышал непристойность.
— Вы не понимаете, что я для вас сделал… но все равно, сведения вы получите! — воскликнул он, схватив блокнот, в котором все это время делал записи. — Ладно, — осадил он самого себя и начал читать. — Итак!
Трепка слушал Пармантье, не перебивая и ничего не записывая, пока адвокат не отложил блокнот.
— Вы довольны? — спросил Пармантье горьким тоном человека, предавшего семью и родину.
Трепка молча кивнул и протянул адвокату две крупные купюры. Они исчезли в ящике стола так же бесследно, как исчезали арестанты в подземных камерах de l'Ancien Régime.[35] А директор банка вскоре уже стоял на тротуаре перед домом на улице Партуно.
Был ли он доволен делом, которое только что провернул?
Не вполне. Он надеялся, что полученные сведения раз и навсегда опровергнут безумные теории норвежского поэта. Но получил ли он такие сведения?
Нет. Сведения, которые раздобыл месье Пармантье, в муках преступивший нормы своей морали, скорее как раз указывали на то, что Эбб мог иметь некоторые — пусть недоказанные — основания для своих фантастических построений! Отец троих братьев умер в необычайно молодом возрасте, и, так как в ту пору все трое были еще несовершеннолетними, в завещании было определено, что состоянием семьи будет вплоть до своей смерти распоряжаться бабушка. После ее смерти состояние как фидеикомисс перейдет к старшему из братьев, который, разумеется, будет обязан заботиться об остальных членах семьи. Но ведь известно, как подобные обязательства выполняются на практике, да, к сожалению, Трепка знал это и как банкир, и как человек. Так что, безусловно, можно было представить себе такие обстоятельства, при которых не самый щепетильный из братьев может прибегнуть к не самому щепетильному способу решить дело с наследством в свою пользу… Артур Ванлоо, который так внезапно расстался с жизнью, был старшим братом и в свое время должен был унаследовать семейное состояние. За ним шел Аллан, а за Алланом Мартин.
Директора банка внезапно поразила одна мысль. В мире воздушных фантазий Эбба преступления, безусловно, совершались с необычайной легкостью, но все же мотив для преступления должен быть достаточно серьезен. Как велико семейное состояние Ванлоо?
Об этом Пармантье не сказал ни слова. Возможно, он не мог этого узнать, а может быть, рассчитывал на еще один визит директора банка. Но Трепка полагал, что эти сведения он может добыть более простым и дешевым способом в другом месте… В Берлине на Берен-штрассе существовало справочное агентство Шюттельмарка. Если эта фирма чего-то не знала о состоянии ныне здравствующих людей, значит, эти данные вообще не стоили внимания. При этом фирме было все равно, где живет интересующая вас особа — в Германии, Франции, Америке или на Камчатке. В течение нескольких дней фирма Шюттельмарка предоставит вам все необходимые сведения.
Трепка повернулся и твердым шагом направился к телеграфу. Адвокат Пармантье горестно наблюдал из окна, как тот удаляется. До самой последней минуты он надеялся, что банкир вернется. Но открыть окно и позвать Трепку он не мог — всему есть границы.
