Входя в дом, оглянись - [2]

— Он тебе мешает?

— Вдруг проснется?

— Проснется — будешь ему собутыльником. Как у тебя с этим делом, Артур?

— Не употребляю.

Антонина бросила на него недоверчивый взгляд.

— Считай, поверила. — Она кивнула на сумку приезжего, лежащую на траве. — Не забудь.

Поднялись на веранду, Антонина открыла дверь, первой вошла в дом. Коридор здесь был узкий, темный, пол еще не просох после мытья…

Антонина заглянула в одну из комнат, увидела мужа, спящего в кресле, махнула Артуру.

— Помоги.

Не без труда они выволокли Михаила из-за стола, заставленного пивными бутылками и грязной посудой, перенесли на диван. Антонина прикрыла мужа легким покрывалом, выключила телевизор, махнула Артуру:

— Жить будешь пока на втором этаже.

— А потом?

— Потом? — переспросила Антонина и хмыкнула: — Потом, может, вообще тебя тут не будет, — и покинула комнату мужа, плотно прикрыв за собой дверь.

Артур взял сумку, стал подниматься следом за Савостиной по узкой деревянной лестнице, глядя на крепкие ноги и упругие ягодицы хозяйки.

День разгуливался, народа на улице прибавилось, возле магазина «Продукты» кучковались ранние любители пива, в открытом окне страдала певица Надежда Кадышева про очередную несчастную любовь.

Из магазина вышла продавщица, увидела идущих мимо Антонину и Артура, весело крикнула:

— Ну, чего, Тонька, гость приехал?

— Тебе какая разница? — бросила та мрачно.

— Интересно. Гля, какой видный. Познакомь.

— Времени нет.

— Так это минутное дело. Может, влюблюсь! Сколько месяцев одна.

— Отдохни, тебе полезно.

— А он чего, глухонемой у тебя? Зовут-то человека как?

— Как-нибудь загляну, скажу! — крикнул Артур, оглянувшись.

— Не обмани! Кто Нину обманет, тому смерть! — рассмеялась продавщица и погрозила пальчиком.

Какое-то время шагали молча, затем Антонина недовольно спросила:

— Откуда ее знаешь?

— Твой дом показала.

— Держись подальше.

— Что так?

— Прилепится, не отцепишь.

— Говоришь так, будто приказываешь.

— Пока советую. А начнешь работать, стану приказывать.

Кафе «Бим-Бом» располагалось прямо рядом с трассой. Здание было одноэтажным, с небольшим, огороженным заборчиком двором, в котором лениво бродил на цепи раскормленный и равнодушный ко всему кобель Лёха.

Перед кафе была летняя выносная веранда, где сейчас за столиками завтракали несколько водителей, оставив свои машины на небольшой специальной площадке.

Савостина по-хозяйски выключила световую вывеску кафе и, входя, сказала немолодой, восточного типа официантке:

— Слышь, Дильбар, чего свет-то не выключаете?

— Доброе утро, Тоня, — улыбнулась Дильбар, надеясь уйти от ответа.

— Спрашиваю, почему свет горит?

— Забыли, наверное, — ответила Дильбар, не совсем правильно выговаривая русские слова.

— В следующей зарплате напомню, черти немытые.

Они вошли внутрь. Антонина окинула быстрым внимательным взглядом ухоженный небольшой зал, машинально поправила клеенчатые скатерти на нескольких столах, выровняла стулья, окликнула полноватого мужчину восточного вида, что принимал за барной стойкой заказ от очередного водителя.

— Хамид, освободишься, зайди ко мне.

— Пару минут, пожалуйста, Антонина Григорьевна.

Миновав узкий коридор, заставленный коробками, бочками, ящиками, лотками с хлебом, Артур и Антонина вошли в небольшую комнату, служившую рабочим кабинетом.

Савостина открыла сейф, положила в него какой-то сверток, снова заперла дверцу и сунула ключ в сумку. Уселась в кожаное кресло у окна, показала Артуру на стул напротив.

Какое-то время смотрела на парня молча и внимательно, наконец произнесла:

— Ну и чем ты будешь здесь заниматься?

— Чем прикажешь, — улыбнулся тот.

— Что умеешь?

— Все. Если чего не умею, научусь.

Антонина помолчала, потом спросила прямо, в лоб:

— Сколько отсидел?

— Год и два месяца, — ответил Артур, сглотнув сухость в горле.

— За что?

— За глупость.

— Конкретнее.

— По пьяни… Завязалась драка, была ночь, кто кого стукнул, непонятно, всё свалили на меня и еще на одного человека. Ему дали больше, мне меньше.

— Сказал, что не пьешь.

— До зоны случалось. Теперь завязал.

— После зоны работал?

— Пробовал, не брали. Документы грязные. За спиной ведь тюряга.

— А дружки?

— Какие?

— С которыми сидел. Они не мешали? Не путались под ногами?

— И это было. Потому и попросил тетку помочь. Разве она не объяснила?

Савостина не ответила, без цели передвинула перед собой какие-то бумажки:

— Уверен, что я возьму?

— Ты или муж?

— Я беру, муж соглашается.

— Не возьмешь — двинусь дальше. Как говорится, и на гнилушку найдется своя полушка.

В дверь постучали, и тут же в кабинет заглянул Хамид.

— Можно, Антонина Григорьевна?

Она молча кивнула, сесть не предложила, достала из сейфа сверток.

— Здесь сто тысяч. Под отчет. Знаешь, на что?

— Ну, как же? Все вроде подсчитали. И с вами, и с хозяином. К вечеру уже завезут черепицу, — с едва заметным акцентом ответил Хамид.

Савостина пододвинула бумажку, ткнула пальцем в графу:

— Распишись, что получил.

Хамид взял ручку, в неловкой вежливости согнулся, поставил закорючку.

— Могу идти?

— Нет. — Антонина перевела взгляд на Артура. — Видишь этого человека?

— Так точно, уважаемая, — по-военному ответил работник.

— Зовут Артур. С сегодняшнего он твой помощник.