Везучий - [6]

И вот начинаем вспоминать Комбата. И говорит один из нас: – Чем Юдаев был хорош, так это тем, что никогда не совал в нос, мол, я Комбат, а ты подчиненный. Я сказал, а ты выполняй и мне насрать, как ты это сделаешь. Он до нас не опускался с Олимпа, он просто с нами одной жизнью жил.

И приводит примеры человечности Юдаева. А ведь "Васильичу" и впрямь было не в падлу зайти по утру в палатку к любому из командиров рот и сказать – у тебя сегодня день рождения? Поздравляю! С этим делом у нас плохо, но у меня есть. Возьми в подарок два пузыря и вечерком, чтобы солдаты не видели, отметь с взводными. Но с утра чтобы все как огурцы! А то прибью, ты меня знаешь! Ему ничего не стоило заехать за мной на Уазике и сказать, поехали! Интересно куда, думаю я, но на всякий случай беру автомат. Комбат сам за рулем, я рядом. Выезжаем за КПП местного полка и уезжаем в Газни за двадцать километров! Да туда два БТР не всегда проходят, а тут мы вдвоем на УАЗике, и сам Комбат за рулем. Ну, само собой, я в некотором напряге пребываю, особенно, когда через "зеленку" едем. Там засада на засаде.

Доехали благополучно, и Юдаев говорит: – Сам понимаешь, что здесь наши БТРы по номерам знают. А нам к агентурщикам надо. Зачем светиться? А водителя своего я специально не взял. Вдруг засада, убьют же пацана! Во, блин,- думаю я, -вообще-то ездить к агентурщикам это моя работа, Комбату и напрочь не надо такие эксперименты над собой ставить! Однако, вот как вышло. Время у него было свободное, да и слово его на пять порядков выше моего. А информация важная. Вот он сам и поехал. А солдата пожалел просто.

"Возглавил" я как-то батальон. В смысле пошел в головном дозоре ночью на север от Газни. Комбат с основным отрядом. А я впереди болтаюсь. Ну, и заблудился напрочь… Карты у нас были не точные, попробуй-ка не заблудись безлунной ночью. Залегли… Я пытаюсь сориентироваться. Комбату не докладываю об этом, потому что стыдно. Думаю, что выкручусь как-нибудь. Толкает меня боец, что рядом лежит и шепчет: "Духи сзади!" Я оглянулся и точно! Две фигуры и явно чего-то ищут. Поднял ночной бинокль – опана! Комбат!

– Что, лейтенант, забрел и сам не знаешь куда? – Да я… да мы… Вот тут чуть-чуть… – Ну, а теперь смотри, как это дело делается… И сам пошел впереди. И по дороге мне краткий курс лекций читает полушепотом. Да так доходчиво, что больше я уже никогда не блудил. Оказалось, что Юдаев к тому же еще мастер спорта по "спортивному ориентированию". Просто я совсем молодым лейтенантом был, у меня училищные розовые сопли до колен еще висели и нормально шагать мешали. Я в своих соплях еще сам путался… Ничего, доходчиво объяснил Комбат и больше я уже не путался.

– Он никогда на авторитет не давил, – сказал один из моих вчерашних товарищей, – он учил нас дураков. Откуда у него только силы на это брались, не сорваться! Потом я вернулся, снова стал начальником разведки и не смог найти нового комбата в бою, когда нас прижало. Просто не там искал. Я искал его среди нас, а он, оказывается, забился с радистом за мешки с мукой, на взятом нами духовском продскладе. Я его все-таки нашел, и что надо было мне, доложил. Новый комбат ответил: делай, как знаешь! Что у тебя мозгов своих что ли нет, лейтенант?! Ты начальник разведки и отстань от меня, сопляк, у меня другие заботы!

В другой раз, когда нас снова прижали, он сел в первый же приземлившийся вертолет, и когда мы все-таки выбрались, то встречал нас на посадочной площадке и пафосно благодарил за службу. Вчера вспоминали умершего Юдаева (ему и сорока не было, когда Он умер), а его заменщика даже и не поминали. Пес с ним, чего прошлое бередить.

Для чего написал? А для того, чтобы имя Его вспомнить! Книг о нем нет, фильмов тоже, да и не будет, наверное, никогда. Так хоть так имя Его помянуть – Владимир Васильевич Юдаев. Командир 177-го отдельного отряда специального назначения, место дислокации провинция Газни, ДРА. Прочитает хоть кто-то, и то ладно…

Комбат, Комбат, батяня Комбат,

Ты сердце не прятал за спины ребят…

Это о Нём…

Мы приходили из боя и тяжело спускались из вертолетов на вертолетной площадке по трапу.

На нас 18-, 19-, 20-, 25-летних лежали горы, пыльные дороги, Ургунское ущелье, базовые укрепрайны Искаполь, Накам, Кунсаф… Мы выбирались под огнем, или иногда безо всякого огня, но все-таки оттуда: из Газни, с Кандагарской дороги, из крепостей Гумаль-Калай, Сахибхан, Гинава… Иногда мы без сил валились прямо у трапа вертолетов на травку… в пыль, когда еще не выросла трава… в снег, который лежал зимой на нашем высокогорном плато…

Иногда мы выгружали своих раненых и убитых… Если не повезло в этом бою… Иногда мы выгружали трофейное оружие, снятое с убитых противников и пинками выталкивали из вертолетов пленных… Всякое бывало с нами… Иногда получали ордена и медали, а иногда трибунал и стыд… Всякое бывало с нами, и никуда от этого было не деться. Война такая штука, где никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь… Мы были мальчишки, хотя казались себе очень взрослыми… Так было…

Мы были сыты войной по горло, но деться было некуда, и до замены для офицеров, или до дембеля для солдат, надо было дожить. Мы не строили себе иллюзий, но стыдно было перед ребятами отказаться пойти в засаду из-за пустячной ангины, загнившей царапины, легкого ранения, полученного в мякоть, которое на наших молодых телах заживало уже через неделю…