Веяние тихого ветра - [6]

Он закрыл дверь и в бессилии опустился, прислонившись спиной к стене, рядом со своей сестрой.

— Ты нашел что–нибудь? — она ожидала, что он сейчас вынет что–нибудь из складок одежды. Если кто–то находил какую–нибудь еду, ее приходилось прятать, иначе на него могли напасть и ограбить.

Марк посмотрел на нее глазами, полными отчаяния:

— Ничего. Совсем ничего. Ни рваного башмака, ни даже кожи со щита убитого воина. Ничего. — Он заплакал, его плечи вздрагивали.

— Тише! А то разбудишь Лию и маму. — Хадасса осторожно встала, чтобы не разбудить маму, и подошла к брату. Она обняла его и прижалась к нему. — Ты сделал все, что мог, Марк. Я знаю, ты старался.

— Наверное, Бог хочет, чтобы мы умерли.

— Я уже просто не хочу знать Божью волю, — сказала она не задумываясь. Слезы быстро побежали по ее щекам: — Мама говорила, что Господь все усмотрит, — но слова ее звучали как–то пусто. Ее вера была такой слабой. Хадасса не была похожа ни на отца, ни на мать. Даже Лия, которая была моложе ее, любила Бога всем сердцем. И Марк говорил так, будто готовился умереть. Почему же она всегда и во всем сомневалась?

Верь. Верь. Если у тебя ничего не осталось, верь.

Марк вздрогнул, заставив ее отбросить свои мрачные мысли:

— Они сбрасывают тела в Вади–эль–Рабади, за священным храмом. Тысячи тел, Хадасса.

Хадасса помнила ужас долины Еннома. Именно туда со всего Иерусалима свозили мертвых и нечистых животных. Сюда свозили бесчисленное количество копыт, внутренностей и останков мертвых животных из храма. Это место заполонили крысы и стервятники, а жаркий воздух распространял зловоние по всему городу. Отец называл это место Геенной и говорил: «Недалеко от этого места распяли нашего Господа».

Марк обхватил голову руками и сказал:

— Я боялся подойти ближе.

Хадасса в ужасе закрыла глаза, но вопрос возник у нее в сознании помимо ее воли. Может быть, и тело ее отца бросили в том месте, оставив на съедение стервятникам под палящими лучами солнца? Она закусила губу и попыталась прогнать от себя эту мысль.

— Я видел Тита, — глухим голосом произнес Марк. — Он ехал верхом с несколькими людьми. Когда он видел тела, он что–то восклицал. Я не понимал его слов, но кто–то сказал, что он взывал к Иегове и говорил, что это сделал не он.

— Если город теперь окружен, проявит ли Тит милость?

— Если только сможет сдержать своих воинов. Они ненавидят иудеев и хотят перебить их всех.

— И нас вместе с ними, — задрожала она. — Они ведь не видят разницы между верующими и зилотами, ведь так? Мятежники, праведные иудеи и даже христиане — какая им разница? — Ее глаза наполнились слезами. — Неужели в этом Божья воля, Марк?

— Отец говорил, что не в Божьей воле, чтобы кто–нибудь страдал.

— Тогда почему мы страдаем?

— Мы расплачиваемся за последствия того, что мы сами сделали, и за грех, который правит этим миром. Иисус простил разбойника, но не снял его с креста. — Он снова обхватил голову руками. — Я не так мудр, как отец. Я не знаю ответов на все вопросы, но я знаю, что у нас есть надежда.

— Какая надежда, Марк? Какая здесь может быть надежда?

— Бог всегда дает надежду.

* * *

Осада продолжалась, и если жизнь в Иерусалиме угасала, о духе иудейского сопротивления этого сказать было нельзя. Хадасса оставалась в маленьком доме, и до нее доносились звуки, свидетельствовавшие об ужасных событиях, которые творились за незапертой дверью. Кто–то пробежал по улице, крича что есть мочи: «Они взбираются на крепостную стену!».

Когда Марк вышел, чтобы узнать, что произошло, Лия впала в истерику. Хадасса подошла к сестре и крепко сжала ее в объятиях. Она сама была на грани истерики, но, когда она обнимала сестру, ей становилось спокойнее. — Все будет хорошо, Лия. Только не плачь. — Эти слова звучали как–то бессмысленно, потому что Хадассе самой приходилось подавлять слезы. — Господь не оставит нас, — сказала она, нежно погладив сестру.

Конечно, мало что могло их утешить, потому что вокруг них, казалось, рушился весь мир. Хадасса посмотрела на мать, и слезы снова навернулись на глаза. Мама слабо улыбнулась, как будто стараясь приободрить ее, но Хадасса не чувствовала никакой бодрости. Что же будет с ними?

Вернувшись, Марк сказал, что сражение идет на крепостных стенах. Иудеи отбили атаку и отбросили римлян.

Однако в ту же ночь, под покровом темноты, десять легионеров проникли в город и заняли крепость Антонию. Битва разгорелась у самого входа в священный храм. Римляне снова отступили, но на этот раз разрушили часть стены, оставив открытым двор язычников. Пытаясь отбросить их, зилоты атаковали римлян на Елеонской горе. Но атака захлебнулась, и они были уничтожены. Взятые в плен зилоты были распяты перед крепостными стенами, чтобы все могли их видеть.

Снова наступила тишина. И снова ужас охватил город, когда разнесся слух о голодной женщине, которая съела своего ребенка. Пламя ненависти к римлянам разгорелось с новой силой.

Иосиф снова взывал к своему народу и говорил о том, что Бог трудится через римлян, чтобы уничтожить иудеев, исполняя тем самым пророчество, данное пророками Даниилом и Иисусом. Иудеи собрали все сухие материалы и смолу, которые только могли найти, и заполнили ими двор храма. Римляне выдвинулись вперед, а иудеи отступили, заманив тем самым римлян в храм. Находясь внутри, иудеи предали святое место огню и сожгли вместе с ним многих легионеров.