Веяние тихого ветра - [42]

— Я знаю, — сухо сказал Марк, действительно хорошо осведомленный в этих делах. — Октавия вообще делает много такого, чего я не хотел бы знать за тобой.

— Не понимаю, почему ты не одобряешь ее поступки. Она всюду ходит со своим отцом.

Марк ничего не сказал, так как был уверен, что все то, что он скажет о Друзе, будет передано Октавии. Друз не был богат настолько, чтобы реально угрожать ему, но все же обладал достаточным влиянием и деньгами, чтобы попортить Марку нервы.

Юлия крепко сжала руками колени. Он хочет, чтобы она чувствовала себя виноватой. С его стороны, конечно, это свинство, но ее никто не заставит пуститься в дискуссию об отце. По крайней мере, сейчас. Она прекрасно понимала, что ослушалась его, но почему она должна чувствовать себя виноватой? Марк живет вполне самостоятельной жизнью с восемнадцати лет. Он никогда не следовал смехотворным представлениям отца о нравственности, так почему же она должна это делать? Отец всегда был непоследовательным и нудным диктатором. Он хотел, чтобы она училась и готовилась стать хорошей женой, как мама. Никто не спорит, мама прекрасный человек — кто бы не хотел иметь такую умную жену? — но Юлия желала большего. Она хотела радоваться жизни. Она хотела страсти. Она хотела испытать все, что только может дать ей жизнь.

Марк тоже откинулся назад. Он прикрыл глаза, казалось, он сейчас уснет от скуки. Юлия сжала губы. Ей было все равно, скучно ему или нет. Ее раздражало то, что он защищает взгляды отца, тем более что они с отцом нередко вели какие–нибудь споры. В последнее время Марк спорил с отцом постоянно и на любые темы.

Она взглянула на брата и увидела, каким жестким стал у него подбородок. Марк был погружен в свои мысли. Такое выражение лица она видела у него очень часто и теперь понимала, что он думает о каком–то конфликте, который произошел у него с отцом. В конце концов, это нечестно. Она ни за что не позволит сегодня испортить ей вечер — ни отцу, ни Марку, никому.

— Октавия сказала, что на таких пирах несколько раз видела Аррию.

Губы Марка скривились в циничной улыбке. Юлия ни разу еще не сказала ему ничего такого, чего он бы не знал.

— Аррия тоже делает много такого, чего я не хотел бы знать за тобой.

Ну почему никто не хочет, чтобы она была такой же, как все?

— Аррия красива и богата. Она делает все, что хочет, чтобы получать удовольствия. И я бы тоже хотела быть в точности такой, как она.

Марк зло рассмеялся.

— Ты слишком мила и простодушна для того, чтобы стать такой, как она.

— Принимаю это как комплимент, — сказала Юлия и отвернулась. Мила и простодушна! Он мог бы также сказать, что она глупа. Никто ее по–настоящему не знал, даже Марк, который знал ее лучше остальных. Для него она была всего лишь младшей сестренкой, которую надо баловать, над которой надо подтрунивать. Отец и мать смотрели на нее сквозь пелену собственных ожиданий и делали все возможное, чтобы сформировать ее в соответствии со своими надеждами.

Юлия завидовала свободе Аррии.

— А она придет сегодня? Я бы хотела с ней встретиться.

— Аррия?

— Да, Аррия. Твоя любовь.

Марку меньше всего хотелось, чтобы его сестра встретилась с Аррией.

— Если и придет, то не скоро. По крайней мере, не раньше чем на арене прольется первая кровь. И уж если придет, моя радость, то сидеть она будет не с нами, а с Антигоном.

— Ты хочешь сказать, что Антигон будет сидеть не здесь? — удивленно спросила Юлия.

— Он будет в ложе благотворителя.

— Но ты ведь всегда сидишь с ним.

— Не сегодня.

— Почему? — Юлия испытывала растущее чувство негодования, решив, что этот юный аристократ счел унизительным сидеть вместе с сыном какого–то ефесского торговца. — Мы должны сидеть в той же ложе. Ведь все это проводится на деньги отца, и я не думаю, что в интересах Антигона исключить нас.

— Да успокойся ты. С его стороны никакого неуважения к нам нет. Я сам уступил им места, — сказал Марк. У него не было ни малейшего желания втягивать свою сестру в общество его похотливого друга или его безнравственной возлюбленной. Он хотел, чтобы Юлия радовалась сама по себе, а не погрязла в разврате после первого же жаркого представления на арене. Антигон как–то уже заметил, что Юлия растет и превращается в прекрасную девушку, и для Марка одно это было серьезным предупреждением. Юлия была очень впечатлительна, поэтому запросто могла стать добычей ловких интриг Антигона. Марк хотел сделать все возможное, чтобы обезопасить Юлию. Уж он постарается сделать так, чтобы Юлия оставалась нетронутой, пока не выйдет замуж за того, на ком остановится выбор отца, а там пусть она делает все, что хочет.

Тут Марк внезапно нахмурился. А ведь отец уже сделал свой выбор, хотя Юлии никто не должен ничего говорить до тех пор, пока не будут закончены все приготовления. Отец сказал об этом Марку всего час назад, непосредственно перед тем, как к ним вошла Юлия. «Насчет свадьбы твоей сестры уже все решено, — сказал он, — мы объявим о ней в течение месяца».

Марк сидел, как оглушенный. Если отец хотя бы заподозрит, что он взял Юлию на зрелища, все пропало. Он тогда настороженно посмотрел на отца, желая знать, почему тот заговорил с ним о помолвке.