Ветви терновника - [28]

– Гюнтера? – удивилась девушка, – он года два назад приехал в Москву ещё из ГДР, а теперь заканчивает кандидатскую на химическом факультете МГУ. Он способный парень.

– Да способный, – подумал Данила, – ему хорошо. А я, похоже, опоздал. А что я мог ожидать? Чтобы такая девушка была одна, тем более в чужой стране, чужом городе, где любому нужна поддержка и участие. От этих мыслей, проносившихся в его голове, стало немного грустно.

А Элизабет, намеренно не замечая его изменившегося настроения, как бы специально подливала масла в огонь.

– Гюнтер, действительно умный и начитанный парень. С ним интересно разговаривать. Если хочешь, я помогу, чтобы вы подружились?

– Да, да конечно, – быстро согласился Данила, догадавшись, что эта тема не имеет перспективы и лучше не продолжать её, так как он всё равно не получит ответ на зародившееся у него подозрение. – А скажи, Элизабет, почему кто-то может тебя выселить из этой квартиры? Разве такое возможно?

– К сожалению, да. Дело в том, что эту квартиру я смогла снять только благодаря ходатайству посольства ГДР. Мне тогда повезло, потому что посол был другом моего отца. А теперь ни ГДР больше нет, ни прежнего посольства, а есть посольство другой страны – Федеративной республики Германии. Но они меня пока что не беспокоят. Наверное, понимают, что мне осталось немного учиться Советском Союзе. А я благодарна.

– А что родители говорят?

– Там всё сложно. После воссоединения Германии, многие потеряли работу в министерствах. У меня отец работал в министерстве обороны ГДР. Имел звание полковника. А теперь он не у дел, и конечно, переживает. И жить ему не дают спокойно. Уже три раза приглашали на какие-то непонятные беседы в полицейское управление. Я очень беспокоюсь о здоровье родителей. Кроме того у меня есть младший брат, который ещё ходит в школу. Поэтому мне надо быстрее получить высшее образование и начать зарабатывать деньги для семьи.

– Я не думал, что всё так серьёзно, – растерянно произнёс Данила, – у нас с курса уже много ребят из Восточной Европы уехали, не доучившись. Но я совсем не знал, что к ним и их семьям там так относятся.

– Да именно так. У нас в Германии, ещё можно найти кое-какое понимание, а вот в других бывших социалистических странах всё значительно хуже.

– А почему так? Есть для этого какая-та причина?

– Точно не могу сказать, но в этих странах созданы так называемые Институты памяти, основная задача которых – преследование бывших членов коммунистических и рабочих партий. Что-то аналогичное «охоте за ведьмами» по примеру политики Соединённых Штатов в пятидесятые годы. Так вот эти институты не щадят никого. Хорошо, если кому-то дадут выходное пособие или назначат мизерную пенсию. Я очень сочувствую нашим товарищам.

Оба замолчали. В комнате лишь горела перегретая потолочная лампа, да что-то тихо про себя мурлыкал кассетный магнитофон. Ни Элизабет, ни тем более Данила, ещё не знали, что менее чем через год как карточный домик сложится казавшийся несокрушимым Советский Союз и по их неокрепшим душам безжалостно прокатится каток перемен. За окном осенняя ночь ещё плотнее задрапировала чёрной шторой плохо освещённый город. Приподнятое настроение ужалось, скатившись маленьким клубочком куда-то в глубину сознания в надежде на лучшие времена.

«Пора уходить», – сказал для себя Данила, а вслух добавил:

– Элизабет, сегодня был очень хороший вечер. Мне давно не было так хорошо. Спасибо тебе. Я был бы рад ещё раз увидеться с тобой, если, если ты не против? И вот у меня предложение. Может быть, вместе сыграем в теннис?

– В теннис? Хорошо. Я, правда, не очень хорошо играю, но буду стараться, – улыбнулась Элизабет, приоткрыв свои красиво очерченные и чуть припухлые губы.

Выйдя из её дома, Данила понял, что не может заставить себя зайти в вестибюль ближайшей станции метро. Он чувствовал, что в этот момент органически не готов вновь вернуться в большой мир беспокойных и равнодушных к нему людей. Обязательно надо побыть одному, чтобы разобраться в своих мыслях, понять себя. А для этого нужна прогулка по ночному городу, чтобы ощутить на лице, шее и в волосах встречный холодный ветерок, чтобы было побольше тишины, хотя где её сыскать на московских улицах, даже в самый поздний час.

Душа томилась, и было непонятно от чего. В голове вспыхивали новые образы: её жесты рук, улыбки, внимательный взгляд и ощущение внутренней силы и стойкости, которая была в этой красивой молодой женщине, боровшейся за право жить в этом мире, где так мало справедливости, и так много жестокости. Данила не мог ничего объяснить себе, так как был ещё очень молод и неопытен, почему печали Элизабет глубоко тронули его? Может потому, что в нём ещё только готовился пробудиться взрослый мужчина, который интуитивно чувствует слабость и беззащитность женщины, когда становится ясно, что его истинный долг на этой земле состоит в том, чтобы уберечь подругу от житейских передряг, суметь приподнять её на своих сильных руках и перенести через порожистую реку бесконечных житейских проблем и невзгод. Он ещё не сознавал, что кто-то незримый и всесильный уже давно решил за него, входил в душу и сердце, заполняя всё существо с тем, чтобы необратимо направить по неизведанному пути.