Ветвь оливы - [4]

— Не поможет, — сказал я.

— Да я как-то и не собирался им помогать, — мрачновато заметил Фризиан.

— Нам не поможет, — уточнил отец.

— А тебе лишь бы кого убить, — пробормотал Гамлет, поглядывая на Фризиана, по обыкновению косо.

— Может, нам пригодилась бы лишняя электроэнергия, — пожал плечами Фризиан. — Им-то она уже не нужна. Сами отказались.

— Антея, — окликнул отец, — пожалуй, нам понадобится, чтобы ты переустановила для них таймеры, когда у нас хоть что-то заработает. Чтобы они вернулись позже нас.

Антея сосредоточенно кивнула.

Какое-то время они с Линор, тихо переговариваясь, перебирали в четыре руки клавиши, пытались расшевелить чувствительные панели, и наконец экран ожил, но во всех его квадратах, напоминающих фасеточный глаз стрекозы, мельтешило что-то несусветное.

Отец, вдруг уловив нечто среди этого мелькания, протянул руку к одному из квадратов, и тот будто распускающийся цветок расцвел в воздухе голографическим изображением кроваво-красного мерцающего шара.

— Что это за жуть? — тревожно спросил Гамлет.

— Детектор парадокса. Большинство из вас, наверное, и не знало, что он для чего-то существует. Это очень старая программа.

— И что это означает?

— Это означает, что мы потеряли доступ в большую часть обычно доступного нам прошлого. И продолжаем терять еще оставшиеся связи.

— То есть, механизм переноса полностью выведен из строя…

— Боюсь, что хуже, — мягко сказал отец. — Это наше с вами прошлое выведено из строя. Когда-то о такой опасности задумывались серьезней, чем сейчас. Наши обычные операции, что бы мы ни делали, это меньше чем булавочные уколы, тут же затягивающиеся. Но если внести в нарушение план и последовательность, не умножить, а ограничить вероятности развития… то, сделать это крайне сложно, и все-таки опасность существует.

— Но как?!.. — пораженно спросил Гамлет.

— Тебе не кажется логичным, — вкрадчиво заметил Фризиан, что если вероятно все, то в какой-то степени вероятно и это?

Гамлет молча отчаянно помотал головой.

— Увы, — сказал отец, — вера здесь ничего не решает.

— Пока эта возможность существовала только гипотетически, в теории, — угрюмо пробормотал Олаф. — А теперь, выходит, что и нашей практики уже… э… не существует?

— Ну разумеется, не совсем. Мы же с вами еще разговариваем, значит, какие-то шансы у нас еще есть. Паниковать не стоит.

Олаф подтянулся, фанфаронски выпятил грудь и щелкнул каблуками.

— Какая паника? Зря мы тут, что ли, почти военный объект?!

— Правильная позиция, — одобрил отец.

А смотрится траурно, — подумал я. Мундиры-то у нас черные, хорошо еще, без «адамовых голов», как случалось с таким цветом в далеком прошлом. И ведь наверняка этот цвет был выбран когда-то не из пустого пижонства и не ради ложной скромности обычных ученых крыс. В какой-то мере, это всегда было завуалированным предостережением. Хотя, о чем это я? Это же всего лишь самый распространенный цвет в пространстве. Цвет пустоты, и это только подчеркивают наши значки золотых спиралей — то ли раскручивающаяся по спирали история, то ли просто галактика, схлопывающаяся в Черную дыру.

— Если бы еще не это проклятое буферное время… — проворчала Линор.

Буферное время — это полная невозможность попасть в недавнее прошлое. Для механизма переноса это просто установочное время — «продолженное настоящее», темпоральная стартовая площадка, несмотря на точность, с какой всегда работали наши таймеры возврата. Таким защищенным «настоящим» являются последние лет пятьдесят. Это как-то связано с тем, что невозможно попасть именно в «собственное» прошлое, а смежные потоки в это время проходят, не то чтобы фактически, а для самой нашей техники, очень близко. Более дальние она не захватывает, «собирая в пучок» именно эти, зато и проникновение в более ранние времена становится, благодаря этому, «прицельней», или это уже не было бы никаким перемещением «во времени» — просто бесконтрольным блужданием в вероятностях, с минимальной возможностью возвращения. К тому же, неким образом, механизм использует это время для накопления энергии, потому оно является «мертвой зоной». И еще одной преградой опасностям и путанице.

— Наше буферное время нас бережет… — почти беззаботно проговорил Фризиан обычную шуточную присказку. — А в чем дело? Мы еще можем куда-то попасть?

— Да, — ответила Линор. Антея просто рассеянно кивнула, продолжая разворачивать какие-то схемы. — Я уже вижу, что есть кое-какие «окна». — А как было бы славно попасть просто во «вчера» и не дать им сделать ничего подобного…

— Супер! — вдруг воодушевилась Антея, перебив ее. — Самое главное, мы знаем, куда они отправились, данные о последней точке перемещения отлично сохранились! — Антея указала на нужный квадрат, и в воздухе развернулся ярко-зеленый объемный график. — Файл немного поврежден, мы видим только одно четкое перемещение, но мы успели вовремя, файл не стерся полностью. В этой точке фиксируется присутствие обоих.

— Прекрасно! — воскликнул Гамлет.

— Подожди, — сказала Линор. — Данные о том, где они «сейчас», у нас есть. Но это далеко не одно из «окон». Мы не можем туда попасть.

— Что, совсем?!.. — Голос Гамлета подскочил на октаву вверх. А вот это уже почти тянуло на панику.