Ветряные мельницы надежды - [52]

Мы двинулись в путь. Я плелась чуть сзади, рассматривая волосы Делорес. На затылке они свалялись намертво и торчали в разные стороны наподобие дредов.

А еще я старалась запомнить ночные улицы большого города — насмотреться, надышаться. Может, их больше не будет в моей жизни?

— Боюсь, у меня с собой только мелочь, — сказала я Делорес.

— И чего? — отмахнулась она. — Это ж ты. А ты вообще куда?

— Сбегаю.

— От кого?

— От своего парня.

— Молодца, детка. Тока куда ж ты бежишь, коли в кармане пусто?

— У меня есть друг. И у нас обоих нет другого выхода.

Делорес предложила помочь мне спуститься на платформу подземки, но я знала, что ей совсем не хочется оставлять без присмотра тележку со всем своим скарбом. Так что я поблагодарила ее и отказалась: вниз по лестнице я уж как-нибудь и сама рюкзак стащу.

— Пусть тебе подфартит в новой жизни, детка, — сказала Делорес, устроив Натали у меня на руке.

— Спасибо. — Я попыталась сунуть ей в ладонь жалкую кучку монет.

Она свернула мои пальцы в кулак. Вместе с мелочью.

— Тебе они нынче нужнее, детка.

12 СЕБАСТЬЯН: Урок для папы

Вот уже сорок пять минут я метался по платформе. И кусал губы. И грыз ногти, чего почти никогда не делаю.

Мария не опаздывала, нет. Просто я прибежал почти на час раньше, чтобы Марии не пришлось ждать, если бы она тоже появилась раньше назначенного времени. И вообще — я не мог усидеть в квартире Делайлы. Уж слишком я был взвинчен.

Вот я и метался по платформе. Кусая губы.

Лично мне показалось — часов десять прошло, когда наконец… Я дошел до дальнего края платформы, повернулся и увидел ее. Марию. Она стояла под лестницей, у скамейки. У ее ног лежал большущий рюкзак цвета хаки. А на руках у нее был ребенок. Девочка. Постарше, чем младенец. Но младше, чем дети, которые уже гуляют с мамой за ручку.

Я сделал к ней шаг, другой. И перешел на бег.

Каждый шаг приближал меня к ней, и с каждым шагом я видел ее лицо все четче, и с каждым моим шагом в ее глазах все яснее проступала мольба. И страх.

А я, тупица, все еще ничего не соображал. Вы не поверите, но я правда гадал про себя: почему у нее на руках ребенок? Чей это ребенок? Куда девались родители и когда они заберут этого ребенка? На платформе-то, кроме нас, не было ни единого человека.

«Есть еще кое-что… — вдруг всплыли ее слова, — о чем я тебе не сказала».

И тогда я все понял.

А она увидела, что я понял, — и мольба в ее глазах исчезла. Остался один страх. Значит, что-то плохое отразилось на моем лице. Потрясение? Шок? Иначе не назовешь. Я думал, мы будем одни в целом мире. Только мы двое. И как же я ошибался.

Я уже был так близко, что мог бы что-нибудь и сказать. Но я молчал. Не знал, что сказать. А потом остановился в трех шагах от нее.

Я смотрел на Марию. Мария смотрела на меня.

Я посмотрел на ребенка. Девочка оторвала голову от плеча Марии и тоже посмотрела на меня.

На ней было малюсенькое платье. Сиреневое. А ножки голые. Я в жизни не видел ничего более крошечного и хрупкого, чем эти голые ножки. Волосы темные, как у мамы, но совсем не такие густые. Просто темный пушок. А глаза… Я даже не представлял, что бывают такие большие глаза. Одни глаза на лице. Громадные, карие, блестящие.

Фарфоровая кукла, а не ребенок. Кажется, тронь — и разобьется.

Причмокивая, девочка сосала большой палец.

Я услышал голос Марии:

— Тони, это Натали.

Натали отвернулась. Спрятала лицо где-то между шеей и плечом Марии. Палец, правда, изо рта не вынула.

— Дело не в тебе, — сказала Мария. — Она вообще застенчивая. Со всеми такая.

Натали спрятала лицо — и мы снова были только вдвоем. Я и Мария. Она погрустнела и сникла.

Я ведь до сих пор не произнес ни слова.

— Если ты передумал, Тони, я пойму. Честно. Без обид. Ты только скажи.

Я стоял как пень. Стоял и молчал. Слов не было. Не было даже мыслей. Момент черной пустоты. Хотя нет, на самом деле — нет. Это был момент гигантского смысла. Для будущего. А тогда — одна лишь черная пустота.

— Но лучше не надо. То есть… лучше бы ты не передумал, Тони.

У нее задрожала нижняя губа. Я понял, что Мария едва сдерживает слезы.

И это наконец выдернуло меня из ступора.

— А я и не передумал! Пойдем. Вперед!

Я подхватил ее рюкзак, мы сели в поезд и отправились к Делайле.

* * *

На мой стук Делайла распахнула дверь, буквально светясь от радости и гостеприимства. Я думал, при виде нежданного пополнения гостей лицо у нее вытянется так, что челюсть стукнется об пол. Ничего подобного! Наоборот, она прямо-таки расцвела.

— Так, так! И кто же это к нам пришел? — протянула она таким голосом, каким взрослые всегда разговаривают с детьми. Не вынимая палец изо рта, Натали ловко ткнулась лицом в шею Марии. — Рада познакомиться с такой прелестной леди. А ты, конечно, Мария. Ну же, ну же, входите! Проголодались, наверное?

Мы переступили порог — в квартиру Делайлы и в новую жизнь. Если Делайла и удивилась — хоть самую капельку, — то ничем себя не выдала.

— Большое спасибо, я поужинала, — ответила Мария.

Она села на диванчик. На самый краешек пристроилась, явно волнуясь. Натали она усадила рядом — та по-прежнему сосала палец и изумленно таращила глаза. С минуту девочка рассматривала комнату, а потом приклеилась взглядом к Делайле.