Ветряная мельница любви - [29]

Валерия подумала, что эту цветистую речь Тони, должно быть, репетировал, пока они спускались по лестнице.

Она поняла, что брат не узнал в герцоге графа де Савена. Впрочем, это не особенно удивило ее.

Ведь Тони видел графа всего один раз, в «Мулен-де-ля-Мер», при тусклом освещении. В тот момент ее брата не интересовало ничего, кроме канкана.

— А теперь, — продолжала герцогиня, — ты должен познакомиться со своей кузиной леди Валерией Нетертон, которая, как я слышала, царила на всех балах этого сезона в Лондоне.

Валерия не смела двинуться, не смела поднять глаза, чтобы не встретиться взглядом с герцогом.

Потом она услышала его глубокий голос:

— Мне чрезвычайно приятно, леди Валерия, приветствовать вас в нашем фамильном замке.

Говорил он по-английски, спокойно, холодно, что поразило Валерию.

Когда она взглянула на герцога, он уже отвернулся и заговорил с кем-то из родственников.

Это казалось невероятным, но он, по-видимому, не узнал ее.

Валерия подумала, что, возможно, сейчас она действительно очень отличается от накрашенной и напудренной «мадам Эрар».

Потом всех пригласили к ужину, и герцог повел в столовую одну из гостей, какую- то маркизу.

За ужином Валерия сидела справа от него, но не рядом, а Тони, как новый гость герцога, — слева, поскольку мужчин было больше, чем женщин.

Валерия сидела между двумя молодыми людьми, своими дальними родственниками. Оба они весь вечер говорили ей цветистые комплименты, смешили ее и смеялись сами.

Однако она не смогла бы потом сказать, о чем они говорили.

Присутствие герцога заставляло трепетать каждый ее нерв.

Он сидел во главе стола, величественный и одновременно высокомерно-отчужденный. Примерно таким Валерия и представляла себе герцога де Лапара.

Но ей нужен был граф Рамон де Савен. Рамон, который целовал ее, который подарил ей чувства, о существовании которых она не подозревала. Рамон, который завладел ее сердцем.

Она думала, что ничто уже не сможет взволновать ее сердце, пока в салоне не появился герцог де Лапар, который, увы, не был ее Рамоном.

«Он меня не узнает, — думала Валерия, — а если бы узнал, то пришел бы в ужас от моего поведения».

Она не представляла себе, как выдержит целую неделю пребывания рядом с ним.

Ей казалось, что единственный выход — придумать какой-нибудь предлог и поскорее вернуться в Англию. Но Валерия понимала, что в таком случае не только семья герцога, но и ее брат потребуют объяснений.

«Что же мне делать?» — думала Валерия, пока оба ее соседа пытались развлечь ее или даже вызвать на спор, посмеиваясь над англичанами.

Наконец ужин кончился. Все покинули столовую и перешли в другой салон.

Рядом с ним находилась комната для игры в карты. В ней стоял также большой прекрасно освещенный стол для игры в бильярд.

Один из молодых людей тут же предложил Тони сыграть с ним, и брат с готовностью принял вызов.

Более пожилые гости сели играть в бридж. В комнате имелась даже небольшая площадка для игры в кегли. Герцог предлагал своим гостям выбрать ту игру, которая доставила бы им наибольшее удовольствие.

«Интересно, что он предложит мне?» — подумала Валерия и тут же услышала:

— Я хочу, леди Валерия, показать вам то, что, мне кажется, вас заинтересует.

Тон его был таким же холодным и отчужденным, как в тот момент, когда их представляли друг другу.

Герцог и Валерия прошли обратно в салон, затем вышли в коридор, обставленный так, что это сделало бы честь любому музею. На стенах висели портреты членов семьи де Лапар, принадлежащие кисти великих мастеров своего времени.

Но Валерия сейчас не могла думать ни о чем, кроме того, что Рамон рядом с ней. Ей хотелось дотронуться до него, чтобы убедиться, что это не мираж.

Герцог отворил дверь, и они оказались в очень красивой комнате, которую Валерия еще не видела.

Мебель в комнате была скорее удобной, чем классического образца, часть комнаты занимал письменный стол.

Герцог подвел девушку к противоположной от входа стене, на которой висели четыре картины.

— По-моему, вы хотели их видеть, — сказал он.

Валерия не сразу поняла, почему Рамон решил показать ей эти картины. Потом она увидела, что перед ней полотна импрессионистов. Манера, в которой они были написаны, не оставляла сомнений на этот счет: сверкающие краски, удивительный свет, полное отсутствие черного цвета.

— Вот эти две картины, — произнес герцог, — принадлежат кисти Моне. Эту написал Сислей, а эту — Дега. Ведь вы, «мадам Эрар», хотели их видеть!

Валерия ахнула.

— Так вы… узнали меня! — вырвалось у нее.

— Я не слепой! — сухо ответил герцог.

Наступило молчание. Потом Валерия спросила:

— Вы… очень… шокированы?

— Дело не в этом. Но я очень сердит на вас за то, что вы уехали, не сказав мне ни слова!

Валерия вздрогнула. В его тоне прозвучало такое осуждение, что ей оставалось только оправдываться.

— Простите… мне… ужасно жаль, что… так получилось. Но Тони попал в беду… и нам… пришлось уехать.

— Насколько я понимаю, чуть ли не ночью?

— Откуда… вы узнали?

— Когда я заехал за вами в гостиницу в половине первого и не застал вас, я не мог поверить, что вы уехали, даже не оставив мне записки, просто исчезли.

— Мы… все равно должны были это сделать, — ответила Валерия с отчаянием в голосе.