Ветры Осени (Бастард-4) - [34]

Вампир ощерился, будто красуясь кривыми и жёлтыми клыками, с чёрными полосами кариеса. Сделал шаг к Орландо и… застыл, лицо перекосила гримаса ужаса.

— Ты… — Прошипело чудовище, пятясь и закрываясь руками. — Бич Божий! Нет… нет!

Тварь скрылась в темноте и Орландо услышал удаляющийся перестук шагов. Метров через сто вампир запнулся и с протяжным воплем скатился в овраг, где судя по звукам, упал в воду. Кармен заёрзала, перевернулась набок закутываясь в одеяло, как гусеница в кокон.

— Должно быть, перепутал с кем-то. — Пробормотал Орландо, осознавая, что спать не будет. — Почаще бы так.

Опустился у костра и протянул ладони к углям.

* * *

Папа Римский, Себастьян Четвёртый, пригубил вино, наслаждаясь завтраком. Ведь нет ничего лучше, чем причаститься кровью Христа с первыми лучами солнца. Глухой и немой слуга укладывает волосы, пока Наместник Бога вкушает мирское. Пальцы с великой осторожностью разделяют пряди, наносят лёгкие масла.

Себастьяну едва исполнилось тридцать. А весь карьерный рост, от монаха до главы Церкви проложен стараниями отца, среднего брата короля. Совет кардиналов не в восторге от юнца, но смирился, помощь от королевской семьи слишком важна. Особенно когда люди французского выродка, антипапы, пробрались в Вечный Город и даже в Ватикан.

Понтифик криво улыбнулся, пусть они считают его тупой марионеткой. Пусть. Время на его стороне. Кардиналы уйдут в землю, а его ставленники займут их места. Рано или поздно, вся власть сосредоточится в его руках. А уж тогда и венценосный дядюшка взвоет.

Дверь раскрылась и в комнату вошёл монах в серой робе и капюшоне, скрывающем лицо. Остановился перед столом и низко поклонился.

— Доброе утро, Пётр. — Сказал понтифик, отставив кубок. — Ты сегодня… рано. Неужели преодолел страх солнца?

— Дело безотлагательное. — Проскрипел Пётр Пустынник.

На мгновение под капюшоном мелькнул кончики клыков. Себастьян поёжился, в присутствии вампира вечно ощущает себя куском мяса на обеденном столе. Хоть отродье и верно церкви.

— Что ж, я слушаю.

— Бич Божий вернулся.

Папа Римский поперхнулся, глаза полезли из орбит, а на лбу выступила испарина. Слуга вопросительно коснулся плеча, но понтифик отмахнулся и указал на дверь. Глухонемой поклонился и торопливо удалился.

— Ты уверен?

— Да, один из моих птенцов его видел на подходе к Риму.

— Так почему не убил?!

— Ваше Святейшество, — с явной насмешкой сказал Пустынник, — в своём уме? Бич убивал гвозденосцев и напитанных кровью Бога лучших мечников. Что ему сможет сделать один слабый вампир? Птенец поступил разумно, и мы должны быть благодарны.

— Что предлагаешь делать? — Спросил Себастьян, прикусывая ноготь большого пальца.

— Выжидать. Бича не было почти двадцать лет и такое объявление… может быть простой случайностью.

— А вдруг он знает о Нём? Ведь не просто так явился!

Вампир издал звук похожий на смешок, но с присвистом.

— Так даже лучше или вы довольны действиями этого… мессии?

* * *

Рим встретил Орландо и Кармен стойким амбре вываренной мочи от квартала дубильщиков. Полуденное солнце, несмотря на холодный ветер, прогревает воздух и усиливает смрад. Девушка зажала носик двумя пальцами и зарылась в сено, зыркая из кучи на мечника.

Орландо поморщился, но не более. Потянул вожжи, направляя коня в сторону от запахов. Дома на окраине построены как попало, часто с перекосами. Улицы полны народу, спешащего и горластого. Телегу оббежала стайка чумазых ребятишек, скрылась за обгрызаным временем зданием общественной бани.

Уличный проповедник с безумным взглядом осенил Орландо святым знамением. Загорланил молитву, вскинул руки к небу и мелко затрясся. Парень проводил его взглядом, направил коня к широкому зданию, на крыше которого красуются вилы с насаженной копной сена. За низкой, скорее декоративной, оградой красуется статуя из грязного мрамора, выбеленная солнцем, как кость в пустыне.

У подножия стоят банки с цветастой краской. Тощий мужчина старательно красит кистью «юбку из ремней» статуи. Орландо остановил коня и крикнул художнику:

— Эй, ты чего это делаешь?

— А что, не видно? — Огрызнулся мужчина, нанося очередной слой краски. — Крашу.

— Но… зачем?

Художник тяжело вздохнул, повернулся, закатывая глаза и всплеснул рукой с кистью. Капли краски полетели во все стороны, попали на кого-то из прохожих. Тот забурчал, но торопясь скрылся в людском потоке.

— Что значит, зачем?! Я реставрирую! Возвращаю исконный вид!

— Но… разве она не была такой изначально?

— Нет! Скульпторы Рима делали их из расчёта на покраску!

— Но… разве она вот так… не красивее? — Пробормотал Орландо, разглядывая точёный мраморный профиль неизвестного воителя.

Художник открыл рот для возмущённого выдоха, поперхнулся и оглянулся на статую. Хмыкнул, отошёл на пару шагов, и замер, поочерёдно склоняя голову к плечам.

— Хм… а ведь действительно… в чистом мраморе есть нечто благородное. Но я всё равно её покрашу.

— Почему? Она ведь станет в разы хуже! — Воскликнул Орландо.

— Мне заплатили за это, а красота, увы, проигрывает пустому брюху. — Вздохнул художник, не отрывая взгляда от статуи, прицокнул языком и повернулся к парню, хмыкнул. — Молодой человек, а у вас хорошее лицо.