Ветроум. Странное, страшное, смешное в повседневной жизни русской провинции XVIII – начала XX века - [8]

Известно, что Слободской во второй половине XVIII века был значительным торгово-ремесленным центром, превосходя даже ближайшую к нему Вятку (Хлынов). Спустя несколько десятилетий всё изменилось, и Слободской уступил первенство губернскому центру. Как следует из писем уроженца Слободского, ученика Вятской духовной семинарии Фёдора Пинегина, в 1835–1837 годах он в Вятке регулярно заказывал для своих домашних обувь и одежду, покупал медикаменты для бабушки, клетку и корм для канареек, да и многое другое, включая даже кровать, сработанную вятскими мастерами. И отправлял всё это в Слободской[57].

Наклюкалась же Авдотья знатно! От Слободского до дымковского перевоза возле города Вятки по осенней дороге, на телеге, запряжённой одной лошадью, с малолетним возчиком, даже по накатанной дороге и даже в ясный день нужно ехать много часов. Добрались они в десятом часу вечера. И всё это время Авдотья спала – и на пути домой, и тогда уже, когда телега стояла на берегу в ожидании переправы. Даже вечерняя промозглость поздней осени (по новому стилю это уже ноябрь) не протрезвила несчастную.

Куда подевалась Авдотья – сие осталось тайною. Как говаривал Женя Лукашин, надо меньше пить!

Надгробие 1767 года, вмонтированное во внешнюю сторону стены Царёво-Константиновской Знаменской церкви в Вятке (Кирове)

Фотография автора

Глава 3 Любовный напиток с чемерицей

Опой травы. Версия жёнки Мавры. Версия девки Акулины. Версия следствия и суда. Нерадивые прихожанки. Травушка-отравушка. Чемер и чихотка. Чемерица на Вятке и в окрестных землях. Коварство и любовь? Любовный приворот?

В Центральном государственном архиве Кировской области (ЦГАКО), в фонде Вятской губернской палаты суда и расправы, хранится дело 1799 года, тогда же озаглавленное: «Дело по доношению Нолинского уездного суда, о крестьянской женке Мавре Осиповой дочере Гущиной, в поении мужа своего травою»[58].

Опой травы

Нолинск (или, как в архивных документах, Ноли) – уездный городок Вятской губернии, а ныне – районный центр Кировской области. В тех краях жила эта «жёнка» и её близкие. Дело сначала разбиралось в инстанциях Нолинска, а затем поступило наверх, в Вятку.

Обвинялась не одна только Мавра Осиповна Гущина. Вместе с нею привлекли к ответственности крестьянскую девку Акулину (иначе: Акилину) Мартыновну Машарову, которая, согласно показаниям Гущиной, дала той смертоносную траву. К счастью, муж Мавры Варлам Герасимович Гущин выжил: спустя месяц он «находится жив и ходит» (л. 6 об.). Потому судили их не за убийство.

Обложка архивного дела. Центральный гос. архив Кировской обл. Ф. 1. Оп. 2. Д. 471. Надпись: «1 799-го года маия 6-го дня. Дело по доношению Нолинского уездного суда, о крестьянской женке Мавре Осиповой дочере Гущиной, в поении мужа своего травою»

Я стану здесь цитировать отрывки из присланной в Вятку «выписки, учиненной в Нолинском уездном суде», где вкратце излагается суть дела.

Началось всё 15 марта 1799 года, когда крестьянин Герасим Гущин, отец Варлама, доставил в мирской двор сноху свою Мавру. Герасим утверждал, что она дала своему мужу Варламу выпить пива, куда была подмешана какая-то трава, от чего тот «находится при своем доме в тягчайшей болезни и к выздоровлению не благонадежен» (л. 2).

Через три дня лекарь и мирские люди освидетельствовали Варлама: «…Оной Варлам имеет колотье в животе, сопряженное с лихорадкою. Но сомнително, де, чтобы оное могло произойтить от опою неведомо какой травы, потому что оной травы налицо не оказалось. И по сему, де, и судить заочно о ней не можно, столь ли оная была ядовита, чтобы возмогла действием своим приключать вышеозначенные болезненные припадки» (л. 2 об.).

На следующий день после осмотра больного допросили саму Мавру.

Версия жёнки Мавры

«А 19 марта Нолинской округи ясашной Стретенской волости починка По речке Сосновке ясашного крестьянина Варлама Гущина жена Мавра Осипова в отраве ею означенного мужа своего в Нолинском земском суде допрашивана и показала.

Маврой ее зовут, родная дочь крестьянина Ботылинской волости деревни Голиков Осипа Прилукова. От роду ей 20 лет. На исповеди и у святого причастия от роду своего ни разу не бывала. В замужество вышла она за реченного Варлама доброволно, сего 799 года прошедшим мясоястием, на Сплошной неделе в пяток, чему минуло толко недель с пять. Мужа ж своего напоила она в пиве на 15 число месяца марта ночью травою, не с намерением, чтоб ево тою травою умертвить, но сие учинила по глупости своей таким образом. Хотя во первых после свадьбы с тем своим мужем она жила согласно и ласково до первой недели Великого поста и он ей ни на словах, ни делом никаких обид и притиснениев не чинивал, равно до сего времяни и домашние не делали ж. А на той первой неделе муж ее подрал за уши, сказав, что сие он ей чинит за то, что с ним она мало говорит. Из чего и взяла она сомнение, что он ее не очень любит. И для того в бытность ее в городе Нолях в первое поста воскресение, на базаре, сошедшись с прежнею своею подрушкою, крестьянина Мартына Машарова дочерию, девкою Акулиной на улице наедине, и между разговоров ей сказала, что муж с нею живет не очень ласково. Которая, де, ей на то отвечала, что у нее есть такая трава, когда оную дать в чем-нибудь напитца, то любить ее муж будет. И обещала оную ей дать, сказывая, что оная называется чемерицею, которую она Окулина ей в бытность на второй неделе Великого поста, но которого дня, не упомнит, у своего отца родного в гостях, в вышеупоминаемой деревне Голиках, на улице, завернутую в тряпке, наедине и дала. После чего с нею разошлись. И потом вскоре воротилась она Мавра в дом мужа. И, ночевав толко со оным одну ночь, при наступлении другой, в сумерки, когда уже затемнело и огня еще не было, попросил ее муж пить, то она, пошедши за пивом и при налитии онаго в ковш, высыпала ту траву всю, ибо оной было весма мало и то истертая в мелкой порошок, похожей по цвету на табак, но сзелена. И более у нее травы той нисколко не осталось. Коего пива по выпитии муж ее часа чрез два зделался внутренностию болен, а прежде того был здоров и толко что тем вечером приехал из лесу с лучиною. А поутру, узнав свекор ее от мужа, что он крайне зделался болен, по сказанию ево, будто бы от выпития пива, при питии коего чувствовал он, что был в нем какой-то сор, то и объявил в мирском дворе. А потом, по прошению своего свекра, села Стретенского священник Мокей Лошкин мужа ее исповедал и приобщил святых тайн. Напредь сего убивств, воровства и других преступлениев никаких она не чинивала и под судом ни за что не бывала» (л. 2 об. – 4).