Ветра в зените - [8]

Клаус моргнул.

– Нет. Конечно, нет!

– Вот и ладненько.

Бросив на край кровати принесённые шмотки, Лим подошёл поближе и протянул руку для пожатия. Промедлив долю мгновения, Клаус протянул навстречу свою руку.

– Дружба! – провозгласил Лим.

– Дружба.

Чертовски странно было касаться другого человека вот так запросто, ощущая разом и его боль от близости шейда, и явно противоречащую этой боли симпатию.

Странно, но… уютно.

– Послушай, почему всё-таки ты неправильно реагируешь на… меня?

– Неправильно? – Лим хмыкнул иронически. – Моя реакция гораздо правильнее, чем у большинства лайтов. Они отождествляют себя и свои эмоции. Неверный путь…

– Так почему?

Лицо Лима стало полностью серьёзным, впервые за всё время знакомства.

– Когда приближаешься к шейду, поднимает голову боль, – сказал он. – Но моя боль и моя радость – это не я. Они внутри меня, а я – нечто большее. И я могу держать в узде свою боль и свою радость, точно так же, как могу двигаться, думать и летать. Это очень просто.

– Не для меня.

– Да, это не самая лёгкая простота. Но если ты усвоишь её, ты уже никогда не будешь бояться шейда. Собственного ли, чужого ли. Без разницы.

Снова ухмыльнувшись, Лим добавил:

– А теперь переодевайся – и в спортзал. Во-первых, упражнения тебе не помешают (да и мне тоже: давненько не напрягался!); во-вторых, пора знакомить тебя с остальными.

Глава 2

Внешнее время погружения – 00.00.00:06.43.38 / 16.09.110 г. ЭпА (812 г. НЭ) Внутреннее время погружения – с 13 по 16 дни Верхней трети 4534 цикла;

Седое Взморье, старый маяк на Клюве (полуостров Тёмного Неба), а также море Завета и особняк в Туманах (Средний город).

4

Очень хотелось не верить. И вместе с тем – верить: без раздумий, жадно, как верят в несбыточное, в зыбкую случайность и в чудо. Вере этой сильно помогал недвусмысленный сдвиг в ощущениях (а игнорировать ощущения совсем не просто!). Сенс – весь, без остатка – словно вытянуло в гулкую пустоту, лишённую формы и предела. И эта пустота стала желанной анестезией, лишившей веса привычный уже груз боли.

– Добро пожаловать на Седое Взморье, – сказал знакомый голос.

Клаус обернулся. После чего слегка обалдел.

Лим запомнился ему как рослый, угловатый, довольно худой (хотя и неожиданно сильный, как доказали тренажёры) подросток. Смугловатый, кареглазый, с короткими волосами того скучноватого оттенка, которому наилучшим образом соответствует прилагательное "коричневый".

Однако в данный момент с Клаусом говорил голосом Лима почти что незнакомец. Нет, от реального Лима в новом обличье оставалось достаточно для уверенного опознания, но… но! Во-первых, обличье это было старше лет на пять. А подросток, соответственно, преобразился в весьма внушительного молодого мужчину. Во-вторых, смуглая кожа посветлела на несколько тонов, глаза стали прозрачно-серыми, а волосы – уже чёрные, словно отмоченные в дёгте от кончиков и до самых корней – оказались заплетены в две косы.

Но главным было иное.

Одежда.

Или скорее так: одежда!

– Это что, ролевуха? – осведомился Клаус вежливым тоном – тем, который прозрачно намекает: только подай сигнал, и я тоже посмеюсь этой шутке. Если это шутка.

Если.

Лим мотнул головой. Косы качнулись. Каким-то загадочным образом этот жест оказался совершенно не забавным и более того – мужественным с оттенком некоторой суровости.

– Я одет так, как пристало одеваться отпрыску семьи торговцев средней руки в долгом и не безопасном путешествии. Кстати, посмотри на свою одежду.

Клаус посмотрел. Потом пощупал.

– Вот дерьмо!

– Обижаешь. Ничего дерьмового тут нет, братишка. Аборигены одеваются именно так. И, кстати сказать, не ноют по столь ничтожным поводам.

– Я не ною! – и тут до Клауса дошло, в какую сторону изменилась внешность Лима. Куда тише и напряжённее он переспросил:

– Братишка?!

– Ага. – Лим осклабился, весьма довольный. – Для пользы дела в этом погружении я буду твоим старшим братом.

Клаус набычился, но устроить хорошую демонстрацию протеста не успел.

– Добро пожаловать, – раздалось из-за спины. Он обернулся – и снова обалдел.

– Ты Клаус? Меня зовут Ари. Я – смотритель маяка.

– Ну, Ари, – голосом довольным, как урчание кота с усами в сметане, вставил Лим, – присмотри пока за этим оболтусом, а я отлучусь по делам.

На лице смотрителя отразилась лёгкая тревога.

– Надолго?

– Нет, совсем нет! Встретимся за завтраком.

Когда Клаус посмотрел назад, там уже никого не было. Как и когда исчез Лим, оставалось лишь гадать. Ведь не улетел же! Или его сенс здесь активен, как дома? Но левитировать так быстро всё равно невозможно!

– Расскажи о себе, – сказала ему в спину Ари.

Клаус снова повернулся к ней. Неохотно.

Её облик был… своеобразен. Густейшая волна волос напоминала о звёздной ночи, черты лица – пожалуй, слишком вытянутого – были просты и лаконичны, как гравюра великого мастера, умеющего передать изгибами двух-трёх линий больше, чем иному портретисту удаётся сказать парадным ростовым портретом. Фигура живо напоминала Анжи: та же стройность, таящая гибкую силу, и пропорции, полностью отвечающие старым, как миры, канонам.

Чем дольше смотрел на неё Клаус, тем яснее понимал, что Ари не просто симпатична или даже оригинальна. Нет. Она была прекрасна. …И вместе с тем любой взгляд на неё рождал боль.