Веточка из каменного сада - [3]

И для ребят место оставили, для беготни. А у них в квартале, между корпусов, была асфальтовая площадка — и сразу, откуда ни возьмись, повырастали, как грибы, гаражи-гаражики. «А вы, ребята, играйте в песочнице!» — что им тут, детский сад? Как-то собрались, устроили в подъезде маленький шум, сразу дворник примчался, заорал, будто небо валится: «Не дурите!» Как же без дуренья обойтись, если делом заняться негде? Вот и пошли в ход ножики: перила исцарапаны, в лифте такое понаписали — волосы дыбом встают!

А тут все иначе. Как дружно работали! И взрослые, и ребята, даже с другой стороны улицы. Все слушались эту… Гликерию, вкалывали — будь здоров!

Ну, и он не отстал.

Артем сощурился от удовольствия, вспомнив, как с хрустом врезалась лопата в сырую землю, прошитую корешками трав. Как трепыхался в синеве голубь, белый, белый, словно листок бумаги. Как раскачивала ива гибкие прутья, усаженные почками-пчелками, желто-пушистыми, пахучими…

Все было хорошо, кроме одного вредного знакомства.

Девчонку Артем заприметил сразу — худая, словно из жердочек сколоченная, всех длинней, всех писклявей. Без конца к нему приставала, кто он такой — родня Тарасу Федоровичу, или так просто, тимуровец прикрепленный. Фыркала: «Нам не нашего района не надо!» Командовала, где копать. А потом и говорит:

— Ты чего такой жадный?

— Чего это я жадный? — завелся Артем, не ожидая подвоха.

— Конопушки со всего класса себе забрал!

И залилась пронзительно. Все они хохотали, пока он искал достойный ответ.

Нашел-таки, «Чапля болотная!» — крикнул дрожащим голосом и так наподдал лопатой, что земля фонтаном брызнула.

…А сейчас зло почему-то прошло. И весело было на душе, и не хотелось домой, туда, где ребята все уже вроде знакомые, а еще не друзья, где командует этот, Длинный, со своими глазами-дырками и пакостными руками, которые так и тянутся дать ничего не подозревающему человеку шелобан, ущипнуть, дернуть…

Вздохнул, посопел носом. Решил, что если уж очень будет туго, придет сюда еще. И Гликерия Львовна просила — старику трудно одному с коллекцией справляться. Надо ж пыль вытирать, то, се…

Первое открытие

Профессор приступил сразу к главному — без предисловий.

— О себе можете не рассказывать, догадываюсь и так: медалисты, пятерка по профилирующему предмету, давний интерес к археологии — и так далее. Я, как предполагается, последняя инстанция, наша беседа тот волосяной мост, по которому надо, не оступившись, перейти в состав студентов… Однако дело вовсе не во мне. И не надо вам было входить так, словно у вас путы на ногах, и не стоило усаживаться на самый краешек стула, сжимая в кулаке трепещущую душу… Мы просто поговорим. Моя задача — заставить вас подумать! Каждый, после бессонной ночи, придет и честно скажет: «Остаюсь!..» Или: «Забираю документы». Все захотите остаться — останетесь. Все уйдете — мир широк!

Четыре пары молодых глаз столкнулись друг с другом, ища в других опоры — супротив профессорской чудаковатости.

Соперники — они желали друг другу добра. Интеллектуалы привлекали ярко выраженной спортивностью облика. Были здоровы, полны энтузиазма… И всего этого было мало.

Вересов начал так:

— Мой учитель, академик Янецкий, — знаете? (торопливые, радостные кивки), — так вот, тех, кто просил посвящения в рыцари археологии, угощал присказкой: «Наша наука — дама капризная, требует от служителя своего таких достоинств: воображение поэта, знания мудреца, руки хирурга, плечи землекопа, веселость птички божией, помогающая сносить все и всяческие неудачи, терпенье муравья и выносливость мула»… Так вот — кто из вас мог бы такими качествами похвалиться?

Молчание. Опущенные глаза. Которые подымутся первыми?

Первыми оказались вот эти — серо-синие, помаргивающие от доброжелательного любопытства ко всему белому свету, — глаза того, кто носил уютную фамилию Сергушов.

— Нет у меня всех этих качеств, Игорь Николаевич! Одно только и есть — муравьиное терпение. Но, может, с его помощью можно приобрести и остальные?..

Вслед за ним решилась и девушка, единственная в компании, Шумарина. Славное, тугощекое личико заметно порозовело:

— Игорь Николаевич, я… Извините, у вас нитка к рукаву прицепилась…

Никто и понять не успел, — обрывочек нитки, миллиметров в двадцать, с рукава был снят и, на глазах у зрителей, мгновенно завязан изящным бантом.

Выходка тоже была изящной, чисто женской, Игорь Николаевич даже поаплодировал — символично, на словах:

— Браво, браво! Таким образом, нам правильно указано, что без женских рук в археологии не обойтись. Наши реставраторы — это же чудотворцы! Говорят, бог создал человека из глины. Но та глина не была расколота на тысячи обломков и перемешана с мусором столетий! А они имеют дело именно с такой — и сотворяют из нее нечто поразительное.

Итак, перед нами уже два слагаемых идеального археолога: упорство Сергушова, руки Шумариной… Что добавите вы, Кудинов?

У этого — над пристальными темными глазами взметывался характерной лепки лоб.

— Я?.. То, о чем забывал академик Янецкий, — добавлю удачливость! Адскую веру в себя! В мой Чертомлыкский клад… в мою гробницу Тутанхамона!

Игорь Николаевич не спешил ответить на явный вызов. Поторопился четвертый из абитуриентов, Матниязов, и фамилией, и обликом уроженец тех мест, где, в страде и гореньи, проходила археологическая юность профессора Вересова.