Ветерок - [5]
— Где будешь — наверху или внизу? — спрашивает Миша.
— Наверху, — говорит Вася. И храбро лезет на полок, в белые клубы пара.
Миша протягивает Васе таз с кипятком.
— Молодец, по-нашему, значит. Вот тебе, чтоб не замёрз. А рядом в ведре холодная… Ну как, жив?
— Жив! — весело кричит Вася и тычет в стороны черпачком. Он почти ослеп от горячей духоты. — А хорошо, что я с ребятами не поехал…
— Другой раз съездишь, — отвечает Миша. — Видать, ты подходящий паря, Вася! — И Миша засмеялся. — На поросятах научился кататься и на лошадях научишься.
Миша смеётся, а вместе с ним будто смеются клубы белого пара и пузатая печка.
Пуф! Пуф! — отзывается пузатая печка.
Васе сделалось нестерпимо жарко.
— Что ты смеёшься, Миша! Не буду с тобой мыться! — крикнул Вася и прыгнул вниз.
А вслед грохнулся таз с кипятком, прямо в ноги Мише.
Миша громко вскрикнул, схватился за ноги.
— А-а-а! — испуганно закричал Вася. — А-а-а! — и выбежал из бани.
РЕШЕНИЕ
Деревня засыпала. Она будто прилегла на угоре. Прилегла отдохнуть и задремала.
Деревья молчали — не кланялись.
Яхронга молчала — не плескалась.
И травы молчали — не перешёптывались.
А Вася никак не мог заснуть. Он сидел на кровати и думал.
«Значит, так… — думал Вася. — Конечно, я уеду отсюда. Только что будет с Мишей?» И Вася начинал плакать.
Целый день он не выходил из дома, сидел в своём углу, у печки.
«Значит, так…» — думал Вася. И он вспомнил слова отца: «Что прежде всего должен делать мужчина? Мужчина прежде всего должен принять решение».
— Значит, так, — шептал Вася и опять начинал плакать.
Тёплая спинка Мурика потёрлась о Васины ноги, пригрела. Вася погладил Мурика, прошептал:
— Мишу в больницу отвезли… А я ведь не нарочно. Честное слово! Ты мне веришь, Мурик?
Больше всего на свете Вася не любил, когда ему не верили.
— Мурик, ты мне веришь? — опять спросил Вася.
«Мяу», — откликнулся Мурик.
— Никто теперь меня не будет любить: ни мама, ни бабушка, ни Миша. Давай отсюда вместе уедем. Я тебя с собой возьму. И мы поедем далеко-далеко…
Вася рано лёг в постель, а Мурик залез в подпечье. И долго ещё глядели оттуда на Васю два зелёных огонька.
Хорошо, что у нас на Севере в подпечье оставляют маленькое окошко. И оттуда смотрят дружеские зелёные огоньки.
Вечером в гости к дедушке Григорию зашёл его племянник — дядя Игорь. Вася никогда не видел таких больших племянников, вообще таких великанов. Изба ему была маловата. Если бы дядя Игорь распрямился, он бы вышиб потолок и смахнул крышу над головой.
— Васенька! — позвала бабушка. — Иди с нами чай пить. Поешь рыбничка.
— Не хочу, — ответил Вася. — Я сплю.
Мама повернулась к дяде Игорю, зашептала что-то. Вася уже знал, о ком мама шепчет. И верно, дядя Игорь встал, подошёл к Васе.
— Давай познакомимся, — загремел он своим басом.
Вася молчал.
— Ты как? Неразговорчивый?
— Другой раз так разговорится, нам и не понять, — сказала бабушка Мария. — Расстроился он. От беды и молчит. Охти! А так он хороший мальчик. Хороший.
— Погоди-ка, Мария, — сказал дядя Игорь. — Мы с ним поговорим как мужчина с мужчиной. Приходи ко мне в гости, Вася. Я живу на хуторе, недалеко — километров восемь от Больших Ветрищ. А работаю комбайнером. Да вот случай какой — заболел мой помощник. Надо бы мне кого найти, а то один не справлюсь.
Вася ничего не ответил.
— Значит, так: если кто согласится на комбайне мне помогать, я бы жить у себя оставил. — И, не дожидаясь ответа, дядя Игорь повернулся и пошёл к столу чай допивать.
Поздно вечером Вася принял решение: он возьмёт с собой Мурика и переедет к дяде Игорю на хутор.
САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ ПАРЕНЬ
У дедушки Григория стояли на печи две корзинки — зобеньки. Одна зобенька была для Васи. В ней лежали яйца, четыре пирожка с рыбой, кулёк с конфетами. Уезжал Вася утром на хутор, туда, где живёт великан дядя Игорь. А рядом стояла побольше зобенька — для мамы. Уезжала мама с колхозниками на дальний покос.
Вместе с зобеньками Вася и мама забрались на грузовую машину. В кузове было много колхозниц, все сидели на деревянных лавках, тесно прижавшись друг к другу.
Колхозницы были в платках, и мама тоже.
В кузове сильно трясло. Но никто из колхозниц не боялся упасть. И мама тоже не боялась. И когда все смеялись, мама тоже со всеми смеялась. Может, потому, что было много солнца.
Машина остановилась прямо в лесу на развилке дорог. Рядом не было никакого жилья.
Шофёр — незнакомый дяденька с усами — открыл дверцу, встал на ступеньку и, заглянув в кузов, сказал:
— Ну, Вася, слезай. Приехал.
Вася поднялся. Огляделся. Кругом был лес. Ни одного домика.
— Теперь недалеко, — сказал шофёр. — Ещё полтора километра по тропке — и хутор. А нам направо, на Иллинские наволоки.
Вася увидел тоненькую тропочку, она уходила в сторону от дороги.
— А налево куда? — спросил он.
— В Кокшеньгскую больницу, — ответили сразу несколько женщин.
Вася полез к борту. Мама рванулась:
— И я с тобой. Я тебя провожу. А потом на покос.
У Васи глаза сделались тёмными, сердитыми.
— Что я, маленький? Что я, не дойду?
— Верно, — сказал шофёр. — Не дойдёт, так добежит. Сразу видно парень самостоятельный.
Вдруг замяукал Мурик у Васи под рубахой.
Женщины засмеялись:
