Ветеран - [10]

Очередь к Полозову заметно настораживалась, а Митрич решительно отказывался:

— А я еще и с людьми пообщаться хочу. Новости узнать. У вас вон какие цены заломлены! Бога бы побоялись, народ так грабить…

Кидая свирепые взгляды и ругаясь на всех языках бывшего Советского Союза, торговцы отходили, издали наблюдая за бойкой торговлей старика.

Корзины в последнее время никто не покупал и Митрич прихватывал их с собой не больше четырех. Глиняная посуда оказалась теперь маловостребованной и лесник привозил с собой по паре единиц каждого изделия. Остальное место на телеге занимали продукты: картошка, морковь, свекла, соленья–варенья, сухие грибы–ягоды, лекарственные травы, мясные и молочные продукты, соленое сало и конечно рыба, которую Полозов с внучками ловили постоянно.

Зарплату леснику почти перестали платить и семейство жило своим хозяйством, впрочем не испытывая от этого никакой нужды. С питанием проблем не было, а шить и вязать одежду для себя девчонки умели, тем более, что накупленных тканей после бабушки Кати остался целый сундук. С шерстью проблем тоже не возникало. Электропрялка исправно поставляла нитки, которые можно было покрасить в любой цвет. Проблему хлеба решили еще два года назад, когда перестройка только начиналась. Дальновидный Митрич сеял у дома рожь и пшеницу, дополнительно распахав дальше по берегу озера два участка, благо навоза было вдосталь. Имелась и тягловая сила в виде четырех лошадей.

Под навесом, в стороне от дома, стояло с десяток пятисотлитровых бочек с соляркой. Электричество и насос в доме продолжали работать, хотя пользовались ими не часто, приберегая топливо для лета, когда без водяного насоса было не обойтись. Да и времени на просмотры телевизора не хватало. Пару раз Полозов договаривался с заезжими шоферами и покупал у них дизельное топливо, уже давно приучив себя прихватывать на рынок пустые десятилитровые канистры.

Валентина молола зерно на ручной мельнице и сама выпекала хлеб в печи, невольно копируя собственную мать. Катерине часто приходилось печь хлеба самой, чтоб не бегать в сельский магазин за пять километров…

Марина превратилась в красивую девушку с длинными русыми волосами и задумчивыми глазами. Одноклассники и даже деревенские парни постарше не раз приглашали ее на свидания, но девчонка отказывалась. Она заканчивала десятый класс, собираясь поступать в лесотехникум. Жизнь у озера подтолкнула ее принять решение в пользу леса. Младшая сестренка собиралась пойти по ее стопам и не скрывала от деда своей мечты стать лесником, как и он. Митрич откровенно радовался такому решению и часто говорил Валентине:

— Хоть кто–то свой меня заменит на участке. Жаль чужому отдавать. Прикипел я к озеру…

Отсутствие на кордоне ребят девчонок отнюдь не тяготило. Они успевали наглядеться на противоположный пол в школе и вовсе не горели желанием увидеть кого–либо из одноклассников еще и после школы. Сестры жили дружно, стараясь помогать друг другу во всем. Работы хватало. Если выпадала свободная минутка, обе убегали в лес собирать травы, шили или вязали. До выпускного вечера Марины оставалось почти два месяца…

В одну из суббот, когда торговля у Митрича подходила к концу, к нему неспешно подошли трое здоровяков. Остановились в сторонке, наблюдая. Все трое жевали жвачку, чавкая и часто надувая пузыри. Крепыш справа лениво поигрывал короткой серебристой цепочкой, подкидывая и ловя ее. Парни дождались, когда отойдет последняя женщина, скупив у лесника остатки овощей. Полозов заметил, как насторожились остальные торговцы, поглядывая на подходившую к леснику троицу. Некоторые кавказцы смотрели на старика с откровенным злорадством.

Митрич, преспокойно сворачивавший опустевшие мешки, окинул остановившихся парней спокойным взглядом и сказал:

— Если вы купить чего пришли, то у меня уже ничего не осталось. Приходите в следующую субботу…

Здоровенный лысый парень, стоявший чуть впереди остальных, блеснул золотой коронкой справа, ощерившись в ухмылке:

— А мы не покупатели, дед! Мы твоя крыша и за эту крышу все здесь платят…

Полозов уже был наслышан об этой «крыше». Особого значения он словам парней не придал и продолжал упаковывать стеклянные и глиняные опустевшие банки в корзины, перекладывая их соломой и газетами. Сложил одно в одно ведра после моченых яблок, квашеной капусты, огурцов и груздей. Посмотрев на бугая, ответил:

— А за что платить–то, мил человек? Эти овощи я сам выращивал, и грибы мое семейство само собирало. Я старый уже, а мне еще внучек поднять надо…

Второй, чернявый и с недельной щетиной на лице, с неприятным цепким взглядом, сплюнул в сторону и цыкнул с сильным акцентом:

— Ты, дед, на жалость не дави! Плати!

Митрич с любопытством спросил:

— И сколько это я платить должен? Кому и за что?

Бугай хмыкнул, оглянувшись на приятелей:

— Мы тут за тобой с утра наблюдаем. Так половину от выручки сюда давай. Нам платить станешь и никто тебя не тронет.

Полозов удивился:

— Так меня и так никто и никогда не трогал! В общем, шли бы вы, сынки, от меня подальше. Платить я не стану…

Демонстративно взял в руки длинный нож, которым резал сало, а во второй зажал кнут. Громила посерьезнел и недобро сверкнул на него глазами: