Ветер Занскара - [28]

Парень высокий, в черной свободной куртке, в черной вязаной шапочке — мне сразу вспоминаются ночные визитеры в котельной. Плечи его широки, в каждом движении чувствуется гибкость, раскрепощенность. Он входит в подъезд уверенно — еще бы, он и в чужих домах никого не боится, а уж в своем и подавно,— поднимается на площадку перед лифтом.

—Давно я тебя ждал,— я опускаюсь с площадки между первым и вторым этажами и вижу, как он меняется в лице. Растерянность мелькает только на мгновенье, и то это скорее можно назвать презрительным недоумением. Вслед за ним лицо парня обретает холодное и враждебное выражение.

—Считай, что дождался,— спокойно цедит бесконечно уверенный в себе атлет, когда я оказываюсь напротив него.

Сейчас он поднимает правую руку к плечу,  — при моей «замедленной съемке» процесс поднятия растягивается на целую вечность — потом начнет делать поворот бедрами, раскручивая с ускорением корпус справа налево, чтобы в тот момент, когда мышцы руки на короткий миг обретут твердость стали, уткнуться костяшками в челюсть незнакомого дурака, утверждающего, что он-де дождался.

Но странные происходят вещи: кулак продолжает движение в пустоте и уже по дуге, потому что рука попала в какое-то жесткое колесо, которое, проворачиваясь все быстрее, заставляет самоуверенного бойца перевернуться в воздухе и шмякнуться спиной на бетонный пол. Удар так силен, что, несмотря на попытку в самый последний момент сгруппироваться, мой противник на несколько секунд теряет сознание.

Я склоняюсь над ним, беру в свои руки его запястья — мощные, широкие, с упругими, выскальзывающими из-под пальцев сухожилиями — и своей волей заставляю его задержаться на какое-то время на полу, а после не вскакивать резко на ноги, упруго перекатившись на колесом согнутой спине, но подняться спокойно, не отвергая мою помощь и глядя помутневшим взглядом мне в глаза.

—Приехали,— тихо говорю я ему. Он послушно кивает.

—Кто у тебя сейчас дома? — так же тихо спрашиваю я.

—Это... Ленка,— язык его заплетается.

—Жена?

 —Подруга,— он мотает головой, будто стараясь вы-тряхнуть из нее мгновенно наступившее опьянение. Но в его крови нет и капли алкоголя.

—Подруга,— повторяю я.— Пойдем, Саша. Ты ведь на третьем этаже живешь, лифт тебе не нужен.

Я веду его за руку, словно маленького мальчика, хотя он на голову выше меня и килограммов на двадцать тяжелее. Поднявшись на третий этаж, он настороженно замирает, словно опять пытается прогнать непонятно откуда взявшийся хмель.

—Ну-ну, Саша,— я подталкиваю его в спину.— Где твоя квартира? Вот эта, одиннадцатая, правильно. Открывай,— моя правая рука ложится на его мощный загривок, великан Саша слабеет, едва держится на подгибающихся ногах.

Не дождавшись, когда он вынет ключи, я нажимаю на кнопку звонка. Через десяток секунд дверь распахивается. На пороге стоит высокая светловолосая девица в длинном махровом халате, из-под которого выглядывает яркой расцветки майка.

—Он немного устал,— объясняю я этой самой Лене, глядя ей прямо в глаза, ломая сопротивление недоверчивого взгляда...

Меня ничуть не волнует, что девушка, сидящая за деревянным барьером, запомнит .мое лицо. Но аккуратно обшитый материей деревянный ящичек с адресом, написанным крупными печатными буквами, я подаю ей рукой, одетой в перчатку. Ей это не кажется странным? Как и то, что я отправляю посылку по почте в город, расположенный всего в двадцати километрах отсюда, куда через каждые полчаса отправляется рейсовый автобус. Нет, она спокойно берет посылку, шлепает на ее швы сургучные печати, отчего в спертом воздухе распространяется резкий запах, потом садится, выписывает мне квитанцию, отсчитывает сдачу, которую я забираю, уже сняв перчатку, а то еще подумает, будто у меня какое-то кожное заболевание.

Я не спеша выхожу из помещения почтамта, разглядывая квитанцию, на которой написаны только город и фамилия получателя — Ищенко. Дня через три-четыре он получит посылку. На дне аккуратного ящичка из толстой фанеры лежит явка с повинной, написанная рукой Александра Лукаша, на ней — завернутый в полиэтиленовую пленку кастет. Опись вложения от меня не потребовали.

Я выхожу на обычное свое место для медитаций, но не на полянку, поскольку сейчас она выглядит совсем неуютно. Голые ветви деревьев, голые кусты, сухая промерзшая листва припорошена снежной крупой. Там дальше, по берегу пруда растет камыш. Место низкое и ровное, а среди камышовых зарослей есть небольшой островок с деревом — старой дикой сливой, со скрюченным стволом. Сине-серое небо, свинцового цвета вода в незамерзшем пруду, бело-желтый камыш, черное дерево.

Молись о лучших днях,

На зимнее дерево сливы

Будь сердцем похож.

Впрочем, весна — время капризное. А надеяться, значит ждать милости от случая. Но щемяще прекрасен Басё.

Выйдя на островок с корявым деревом, я не спеша снимаю с себя ветронепроницаемую капроновую куртку ярко-синего цвета с красными полосами, стаскиваю свитер, из-за пояса брюк достаю трофей, добытый в мае этого года — обрез охотничьего ружья, заворачиваю его в куртку, кладу под дерево.

Ледяной ветер старается одолеть меня хотя бы на несколько секунд, но попытки его тщетны. Я трясу кистями рук, чувствуя, как через кончики пальцев в мое тело начинает вливаться тепло. Оно течет по рукам, перетекает на лопатки, стекает вниз по позвоночнику горячим ручьем. Когда-то достичь такого состояния стоило мне больших усилий, теперь на это тратятся секунды, все происходит автоматически. Сейчас я сяду под дерево и буду долго сидеть в позе лотоса.