Ветер умирает в полдень - [4]

Магистраль, по которой едет Дэвид, пересекает страну, соединяя два океана, и тянется на четыре тысячи миль. В предместьях Сан-Франциско можно услышать: "Нью-Йорк? Это прямо". Тысячи водителей и туристов, изнуренных долгой дорогой, ежедневно проскакивают мимо поворота на Рок-Ривер. Но Дэвиду нужен именно этот городок, что приютился в самом сердце Красной пустыни.

Четыре часа спустя Дэвид медленно догоняет огромный грузовик с полуприцепом. Десять минут он, как зачарованный, не спускает глаз с красных огоньков, похожих на елочные украшения, которые мелькают перед ним, постепенно увеличиваясь в размерах. Но вместо того, чтобы обогнать ревущую махину, он зачем-то тащится за ней, словно забывает о дороге. Забывает, что его ждет незнакомый город, новая работа, шахта Рок-Ривера.

Он вовремя очнулся и затормозил, когда машину занесло на скользкой дороге; правые огни грузовика мигают. Грузовик замедляет скорость. Уоррен видит красно-голубую неоновую вывеску, кажется, парящую в матовой белизне зимнего дня: "Красная пустыня" – красными буквами и ниже – "Кафе". Пора, пожалуй, перекусить. Взгляд на датчик: заправиться тоже не помешает. Бензоколонки встречаются в пустыне редко, одна на сорок – пятьдесят миль.

Он мягко ставит машину на насыпной площадке, вокруг лежит грязный, затоптанный снег. Поворачивает ключ зажигания, расправляет окоченевшие руки и шагает в холодный туман.

Кафе – невзрачная хибара. Облупившаяся надпись "Сдаются комнаты" выдает несбывшиеся амбиции владельца. Он мечтал открыть здесь гостиницу. Сохранилась недостроенная стена из деревянных реек и битумированного картона, да еще остов автомобиля. Бродячая собака обнюхивает мусор у двери, обитой кусками жести.

Дэвид закуривает сигарету и входит.

В темном зале с низким потолком он замечает трех человек. Тут всего один стол и шесть стульев. Старик из-за стойки в форме буквы "Г" бурчит что-то, похожее на приветствие. Один из посетителей, мексиканец, что-то рассказывает соседу по столу, водителю грузовика, маленькому белобрысому крепышу в кожаной куртке.

После унылой дороги и ненастья это жалкое кафе кажется Дэвиду уютным. Краснеет натопленная печка. Он снимает пальто, берет картонный стаканчик и наполняет его из стеклянного кофейника, стоящего на горячей плите.

За все время пути он не заметил ни одного столба электролинии. Позади кафе гудит автономный генератор. Скудный свет двух лампочек временами еще больше тускнеет.

Дэвид выпивает отвратительное на вкус, но обжигающе горячее варево. Оно кажется ему превосходным. Дэвид голоден. И, поймав взгляд хозяина, спрашивает:

– У вас можно поесть? Старик кивает на холодильник:

– Возьми сам, сынок.

Его голос звучит невнятно из-за табачной жвачки, которая оттопыривает щеку.

Несколько черствых сандвичей, гамбургеры. Дэвид выбирает "хот дог" и раскладывает хлеб и сосиску на плитке, чтобы подогреть.

Белобрысый шофер не слушает болтовню мексиканца. Глядя в пустоту, он жует резинку и время от времени отхлебывает пиво из жестяной банки.

Хозяин в вязаной кофте и домашних туфлях замер с безучастным видом, облокотившись на мойку для посуды. Ему уже некуда спешить, и автострада больше никуда его не манит.

Дэвид наполняет второй стаканчик кофе и кладет перед стариком монету в полдоллара. Ожидая, пока согреется "хот дог", он снова закуривает. Мексиканец поворачивается к Дэвиду, с неожиданным проворством выуживает сигарету из предложенной ему пачки, глубоко затягивается и разглядывает незнакомца. Хороший костюм Уоррена, лишь немного помятый, разительно отличается от его собственного нелепого наряда. Мексиканец переводит живой взгляд на лицо Дэвида, встречает прищуренные глаза и видит, что тот улыбается.

– Спасибо. Вам далеко?

– В Рок-Ривер.

– А, значит, еще три часа. Ну, может, четыре при такой дерьмовой погоде. А городок неплохой.

– Вы оттуда?

Дэвид еще не встречал человека, который знал бы Рок-Ривер.

– Нет, – усмехается мексиканец, – хотя вы, конечно, так подумали, раз я его знаю. Просто ближайший от меня город, и все. Езжу туда проветриться, когда тут все надоедает. У меня ранчо в пяти милях отсюда. О, не слишком большое, всего двести голов.

Теперь Дэвиду понятно, чем так сильно несет от одежды мексиканца: овцами.

– Надо быть только таким идиотом, как я, – продолжает тот, – или родиться здесь, как старый Билл, – он кивает на хозяина, – чтобы торчать в этой чертовой дыре. Весной, когда тает снег, здесь можно утонуть, а лето чересчур сухое, если не считать гроз. А вы откуда?

– Из Солт-Лейк-Сити.

Мексиканец опрокидывает в себя стаканчик сивухи, который стоит перед ним.

Водитель грузовика бросает на пол пустую пивную банку, и она со звоном подпрыгивает возле большой корзины с отбросами. Пожав плечами и не прощаясь, он выходит. Вскоре слышится удаляющийся шум грузовика.

– Еще стаканчик?

– Спасибо. Как вас зовут?

– Дэвид.

– Отлично, Дэйв, выпей со мной. Уоррен терпеть не может, когда так к нему обращаются посторонние, но решает промолчать. Он берет стакан без особой охоты, только, чтобы не оскорбить мексиканца. Жители этого захолустья наверняка очень обидчивы, а Дэвид не любит зря ссориться. Он намазывает сморщенную сосиску сладкой горчицей и кладет ее между двумя кусками поджаренного хлеба. Впервые в жизни он пьет те килу за завтраком.