Ветер свободы - [18]

Приказ Аэля не трогать Диану ранил меня в самое сердце, внутри все сжалось от безысходности, а в сердце поселилась колючая боль. Я ведь даже спорить с ним не могу. Это несправедливо по отношению ко мне. Для чего он нас мучает, ведь я ощущаю его тягу к девушке тоже, метания его зверя, его непонимание и ступор. Надо с ним позже поговорить. Майкл же ведет себя как последняя скотина, совсем с ума сошел. Его можно понять, ему осталось не так много времени, как мы предполагали ранее. Он ослаб и уже не может больше держаться. Все это так жестоко по отношению к нам. Для чего все эти испытания? Неужели мы мало любили тебя, Альдения, преклонялись тебе? Не знаю, куда себя деть. Эта пытка сводит меня с ума. Зачем Аэль заставляет нас через это проходить, ведь я чувствую его боль, а он мою. ЧЕРТОВ КРЕТИН. Надо взять Сару, да не один раз, немного охладить пыл. Похоже, кое-кому она сегодня помогла остыть, вся светится от удовлетворения. Проходя мимо лифта, я почувствовал убийственный аромат желез Майкла вкупе с запахом Дианы. Майкл совершенно отчаялся, раз решился на такой шаг. Страх сковал все мое нутро, когда двери кабины открылись, и я увидел, до чего он довел девушку. Еле живая, слабая и беззащитная. Я рывком откинул одичавшего Майкла от нее. Его глаза были настолько безумны и опасны, что закрались подозрения о его состоявшейся невменяемости. Глупец, что же он наделал. А если она не выживет?

— Ублюдок. Что ты наделал, — Резким ударом кулака я рассек ему пол-лица, не страшно, на засранце все быстро заживает. Он даже не стал защищаться, а устало сполз на пол. Как повезло, что в это время все сотрудники еще не на местах и нас никто не заметит. В глазах Майкла отразилась не виданная мне ранее эмоция. Он испытывал дикий ужас от содеянного, и еще в них читалось раскаяние.

— Прости. Я не должен был. Я не смог сдержаться. Я схожу с ума. Я последняя мразь, — Он остервенело вцепился в свои волосы, спрятав лицо в коленях, а его плечи сотрясали безмолвные рыдания. — Что же я наделал, — Из его глаз полились лазурные слезы. Это привело меня в замешательство. Триста лет я существую, но не слышал ни разу, что раса аспидов способна испытывать такие сильные чувства. Я разрывался от урагана зашкаливающих во мне ощущений, бушующий гнев, боль за друга, мрачная горесть от невозможности обладать той, которую желаешь все своим сердцем. Зверь выл и плакал. Но я чувствовал в ней жизнь, какая сильная девочка.

— Я разберусь с тобой позже, отправляйся к Аэлю и приведи себя в порядок, — я выплюнул эти слова сквозь зубы, сдерживаясь из последних сил, чтобы не убить мерзавца — он нарушил прямой приказ императора. Долбанный самоубийца. Девушку колотило и трясло крупной дрожью, лицо было мертвенно бледным, а под глазами пролегли черные тени. Я осторожно, стремясь не доставлять ей лишней боли, нежно взял ее на руки. Не удержался и провел по шелковым волосам. Прекрасная и хрупкая. Такая ранимая. Девочка моя, ну зачем ты пришла сюда? Я отнес ее в кабинет, бережно разул и укрыл одеялом. Она стонала и хныкала, а по щекам бежали слезы. Это разрывало мое сердце на миллионы кусочков. Хотелось бросить все, наплевать на все запреты, увезти ее от всех, оградить от жестокости мира, хранить, оберегать, носить на руках. НО Я НЕ МОГУ. Я гладил ее лицо, держа в своих руках маленькую ладошку, и мы плакали со своим зверем вместе с ней. Ее бросало то в жар, то в холод. Губы шевелились в бессвязном бреду, а организм в это время пытался справиться с аттрактантом привязки — ядовитой железой, от которой большинство умирает. Чтобы решиться на такой шаг, аспид должен быть на сто процентов уверен в том, что перед ним его истинная пара — риссан. Если бы я мог, то взял бы твои мучения на себя, моя хрупкая девочка. Нет мне жизни без тебя, и пусть это сократит мой жизненный срок, я решил потратить часть драгоценного резерва на ее лечение. Из рук разлились лазурные теплые ласкающие кружева, когда я коснулся ее груди, запуская процесс восстановления. Последний раз я пользовался магией пятьдесят лет назад, на Артрасе, до того, как нашу команду забросило в этот мир. Помутилось в глазах, и заплясали разноцветные искры, носом пошла кровь, но я продолжу лечение, чего бы мне это не стоило. Мои старания принесли свои плоды, а я совершенно обессилел. Дыхание Дианы выровнялось, цвет лица приобрел благородный мраморный оттенок. Из-под глаз исчезли пугающего размера синяки, безобразно уродующие ее хрупкую красоту. Она словно засветилась изнутри. Густой черный веер ресниц отбрасывал угловатую тень на ее нежные розовые щечки. Волосы, цвета вороного крыла, блестящим шелковым покрывалом беспорядочно рассыпались по подушке, а алые сочные губы призывно приоткрылись во сне, и меня свело от дикого желания почувствовать их вкус и раствориться в ее поцелуе. Такая близкая и в то же время недостижимая вершина, от осознания этого на душе становится еще тяжелее. Если бы я только мог… Похоже, мне конец. Я чувствовал, как драгоценные силы покидали меня, по крупице утекая в пустоту. Я еще крепче сжал руку девушки, оседая на пол. Склонил к ней голову, запоминая ее божественно сладковатый аромат, ее неземной облик, упивался последними секундами. Я не переживаю о том, что девушка, очнется и увидит мое бездыханное тело. Аэль почувствует меня и избавит девушку от очередного удара, унеся меня с ее глаз. По моим подсчетам она должна проспать так до утра, быстрее восстановиться просто невозможно с ее человеческими возможностями. Грудную клетку сковало невидимой цепью, отчего каждый вздох давался с трудом. Я уже перестал ощущать своего зверя, как произошло невозможное. Тело Дианы резко выгнулось дугой, глаза распахнулись, и в них отразилось немыслимое количество божественной любви и ласки, именно так смотрит мать на свое дитя, даря одним только взглядом ощущение обожания, семейного комфорта и умиротворения. Она обхватила своими мягкими теплыми ладошками мое лицо, притянула его к своему и заглянула своими сверкающими серыми глазами глубоко, в самую душу, затрагивая мое естество. По телу пробежала волнующая восхитительная волна возбуждения и бушующей живительной энергии.