Ветер сквозь замочную скважину - [10]

Он вздохнул.

- Былые дни.

В темноте, куда не доставал свет очага, ветер завыл еще сильнее. Роланд подождал, пока он немного стихнет, и начал.

Эдди, Сюзанна и Джейк слушали его, как зачарованные, всю эту долгую и неспокойную ночь.

Они забыли про Лад, про человека по имени Тик-Так, про поезд Блейн Моно, про Изумрудный Город, про все.

Даже Темная Башня оказалась ненадолго забыта. Остался только голос Роланда, звучавший то громче, то тише. Совсем как ветер.

- Это случилось вскоре после смерти моей матери, которая, как вы знаете, умерла от моей руки…

The Skin-Man (Part 1)

Через некоторое время после смерти моей матери, которая, как вам известно, погибла от моей руки, мой отец - Стивен, сын Генри Высокого - вызвал меня в свой рабочий кабинет в северном крыле дворца.

Это была маленькая, холодная комната. Я помню вой ветра в оконных щелях.

Я помню высокие, сурово смотрящие на тебя полки с книгами - стоили они целое состояние, но их никто не читал. По крайней мере, не мой отец.

Помню и траурный черный воротничок на его шее - такой же, как у меня.

Все мужчины в Галааде носили такие воротнички или повязки на рукавах, а женщины - черные сетки на волосах.

Траур должен был продлиться шесть месяцев после того, как Габриэль Дешейн опустили в могилу.

Я приветствовал его, приложив ко лбу кулак. Он не оторвал взгляда от бумаг на столе, но я знал, что он это видел.

Мой отец видел все, и видел очень хорошо. Я ждал. Он подписывал бумаги, а снаружи выл ветер, и грачи кричали во внутреннем дворике.

Камин являл собой мертвую глазницу. Он редко приказывал разжечь его, даже в самые холодные дни.

Наконец он поднял глаза.

"Как дела у Корта, Роланд? Как поживает твой бывший учитель? Ты наверняка знаешь, потому что, как мне сообщают, ты проводишь большую часть времени в его лачуге - кормишь его и так далее".

- В некоторые дни он меня узнает, -ответил я. - А в некоторые - нет. Он еще немного видит одним глазом. А второй…

Договаривать не было нужды. Второго глаза не было. Его выклевал мой ястреб, Давид, когда я проходил испытание на зрелость.

Корт, в свою очередь, лишил Давида жизни, но это было его последнее убийство.

- Я знаю, что произошло с его второй гляделкой. Это правда, что ты его кормишь?

- Да, отец, это правда.

- Ты моешь его, когда он ходит под себя?

Я стоял перед его столом, как школьник, вызванный к директору, и примерно так себя и чувствовал.

Но многие ли из школьников, которым делают выговор, убили свою мать?

- Отвечай мне, Роланд. Я тебе не только отец, но и дин, и я получу от тебя ответ.

- Иногда.

Вообще- то это было не вранье. Иногда я менял его грязные тряпки три или четыре раза в день, а иногда, если выпадал хороший день, -всего раз, а то и ни разу.

Он мог и до сортира дойти, если я ему помогал. И если он вспоминал, что ему надо отлить.

- Разве к нему не приходят белые амми?

- Я их отослал, -ответил я.

Он посмотрел на меня с неподдельным любопытством. Я искал на его лице презрение, - где-то глубоко в душе я хотел его обнаружить, - но не находил.

- Для того ли я вырастил тебя стрелком, чтобы ты стал амми и нянчил изувеченного старика?

Я почувствовал прилив гнева. Корт воспитал множество мальчиков в традициях Эльда и наставил их на путь стрелка.

Тех, кто был недостоин, он побеждал в поединке и отправлял на Запад без всякого оружия, не считая остатков их разума.

Там, в Крессии и в еще более глухих уголках бунтующих королевств, многие из этих сломленных мальчиков вступали в армию Фарсона, Доброго Человека.

Того, кто со временем разрушит все, за что боролись предки моего отца. Фарсон-то их вооружал, а как же. У него были стволы, и у него были планы.

- А ты бы выбросил его на свалку, отец? И это была бы его награда за все годы службы? И кто тогда следующий? Ваннай?

- Никогда в жизни, как ты прекрасно знаешь. Но что сделано, то сделано, Роланд, и это ты знаешь. И ты возишься с ним не из любви. И это ты тоже знаешь.

- Я ухаживаю за ним из уважения!

- Если бы дело было только в уважении, ты бы, наверно, навещал его, и читал ему, -ведь ты хорошо читаешь, твоя мать всегда это говорила, и в этом она была права, - но ты бы не убирал за ним дерьмо и не менял ему постель. Ты наказываешь себя за смерть матери, в которой ты не виноват.

Какая- то часть моей души знала, что это правда. Другая часть отказывалась в это верить. Официальная версия ее смерти была проста: "Габриэль Дешейн Артенская умерла, одержимая демоном, который смущал ее дух".

Так всегда писали, когда кто-то из высокородных совершал самоубийство, и так представили и историю ее смерти.

Ее приняли без сомнений, даже те, кто, тайно или не столь уж и тайно, связал свою судьбу с Фарсоном.

Потому что стало известно, - бог знает, откуда; не от меня и не от моих друзей, - что она стала наложницей Мартена Бродклока, придворного мага и главного советника моего отца, и что Мартен бежал на Запад. Один.

- Роланд, слушай меня очень внимательно. Я знаю, что ты считаешь, что королева-мать тебя предала. Я тоже так считал. Я знаю, что какая-то часть тебя ненавидела ее. Я могу то же сказать о себе. Но ведь мы оба и любили ее, и продолжаем любить. Ты был отравлен игрушкой, которую привез из Меджиса, и обманут ведьмой. По отдельности это могло и не привести к тому, что случилось, но розовый шар и колдунья, вместе взятые… Да.