Ветер с Днепра - [15]

— Дед, один валенок! Я же не прошу снимать оба.

И представьте себе, представьте, дорогие читатели, решимость нашего следопыта. В одно мгновение он наклонился и стянул валенок с дедушкиной ноги! Представьте, как дед Галактион затанцевал на одной ноге то ли трепак, то ли польку, выкрикивая какие–то слова. Давайте сделаем вид, что не слышим их, этих слов. А рваный ботинок уже мелькнул в воздухе и пытался любой ценой оседлать дедову ногу. Но это не удалось.

— Нет, дед, вы не хулиган! — с глубоким сожалением проворчал Кузька.

А через полчаса он уже жаловался пионервожатому:

— Не везет мне, Василий. Не везет, хоть плачь. Сто ног перемерял, ни на одну не пришелся ботинок. Но не буду я Кузькой, не буду следопытом, если…

— Да погоди, не переживай. Сто ног, ты говоришь? А на свою, на свою ты примерял?

— Нет. И зачем? Я же и сам знаю, что я не хулиган.

— А ты все–таки примерь. Для уверенности.

Кузька начал обуваться в рваный ботинок. И вдруг он, красный и потный с лица, растерянно прошептал:

— Что же это? А? Как раз на меня!..

Это был провал. Колоссальная неудача. Позор. Насмешка. Насмешка судьбы. Той самой судьбы, на которую сетуют все неудачники, хоть судьба никогда не брала на себя обязанность помогать дуракам в их делах.

Но Кузька не был дураком. Это видно хотя бы из того, что неудача с рваным ботинком не сломила его энергии. Он дал слово перед всеми пионерами, что найдет хулигана. Первая нитка порвалась. Но он, Кузька Пичкур, должен найти другую нить, которая наверняка приведет к клубочку.

В тот же день Кузька честно рассказал Олесе, чем закончилась история с ботинком.

— А все же мы должны разоблачить хулигана, — торжественно заявил он. — Ты же подумай, Олесь, что этот хулиган, может, всегда среди нас, в пионерском отряде. В лесу он как бандит, бросает камень на пионерку, а здесь, у нас, делает вид примерного члена пионерской организации, и все мы ему верим, кракогузу.

Не знал Кузька, не знала Олеся, и никто из детей не знал, что в течение каких–то полчаса хулиган сам себя разоблачит, благодаря одному неосторожному поступку.

* * *

Все пионеры собрались в ленинской комнате. Олеся сидит за столом и пишет. У детей блестят от волнения глаза. Как же не волноваться? Какой маленький этот лист бумаги! И даже чернильница не полная! Хватит бумаги, чтобы изложить на ней все свои мысли? Как выразить все свои чувства на этом небольшом белом листе?

Олеся от напряжения высунула кончик языка. Это очень помогает от внезапной кляксы.

— «Дорогой Павел Петрович!» Есть, ребята. Дальше!

И все наперебой начали диктовать, перебивая друг друга, обступив со всех сторон Олесю, следя за каждым движением пера.

— Мы, пионеры колхоза «Днепровский ударник»…

— Делаем вышку!

— Водную вышку!

— Водоход!

— Председатель колхоза не дает нам древесины…

— Ему все некогда.

— Все обещает, а не дает!

— Не так! Он думает, что вышка — это мелочи…

— И глупости!..

— Ребята, а про гуся забыли! О Капитане Капитаныче! Напиши, Олеся, что я вырастил гуся — лучшего в районе!

— А я — тыквы! Напиши — тыквы у Проньки — вво! И огурцы тоже — вво!

— А я — Наталья, и я буду врачом. Только у меня нет трубки и очков!

— Не пиши этого. Врачи бывают и без очков!

— А о соме! Напиши — Быцык обязательно поймает сома! А Матильда теперь имеет аж шестнадцать поросят!

— «И приезжайте к нам, Павел Петрович! Мы вам покажем водоход!»

— «Отведаете огурцов с Проньминой грядки. И еще есть у него подзорная труба. Она настоящая, самая настоящая, только разбитое стекло…»

Дед Галактион степенно снял картуз и сказал:

— Пиши, внучек: «Привет вам, Павел Петрович, на многие лета от деда Галактиона, который пасечник в колхозе. Мед у нас чистый, как слеза, который желтый, тот с гречихи, а который белый, как сметана, — с пахнущей липы».

Дед Галактион смахнул слезу — взволнованный и умиленный — и закончил:

— Пиши, внучек: «Шестьдесят лет ездил дед Галактион на чужих волах, а теперь дед Галактион имеет три трактора в колхозе, четыре машины–водохода и покупает себе дед Галактион велосипед на двух колесах, которые с шинами, а внутри воздух и спереди руль».

Когда закончили письмо и критическим глазом проверили написанное, все громко захлопали в ладоши, потому что письмо было очень хорошим и чисто написанным, без ошибок и клякс. И все по очереди начали ставить свои подписи.

Первой подписалась Олеся, вторым — дед Галактион (он хоть не пионер, но характер у него пионерский), третьим — Кузька. Он, как приличествует «следопыту», поставил вместо подписи какие–то непонятные знаки (между нами говоря, это были обычные буквы, но такие кривые и горбатые, что походили на таинственные условные знаки — Кузька по письму частенько имеет «неудовлетворительно»).

Дальше — Павлик. И здесь… Здесь, извините, я волнуюсь. Здесь произошла неприятная история. Очень неприятная история для Павлика…

Перед тем, как взять ручку, мальчик вытащил из кармана носовой платок. Обычный платочек и начал вытирать им пальцы. Павлик пришел сюда прямо из своего сарайчика, прямо от водохода, и на пальцах у него были следы краски.

И вот… вот Олеся вдруг шагнула вперед. К изобретателю. К Павлику… Ее глаза были расширены. Словно девушка увидела нечто страшное. Однако она смотрела только на платок в руках у Павлика, на белый платок с синей каемочкой.