Ветер противоречий - [21]

— О! Придумают же эти городские, делать им нехрен, — заключила доярка и подобрала пару пустых ПЭТ-бутылок из-под минералки, валявшихся неподалеку. Молоко ведь куда-то надо наливать!.. — Вот народ, лишь бы не работать! — возмутилась она, снова окинув взглядом диковинное сооружение. Взгромоздившись на велосипед, криво, как бы по скользкой кромке зеркала, поехала к трехэтажкам: — Молоко! Кому домашнее молоко?..

…Ближе к обеду, выпутавшись из плотности вязкого эфира, прострекотали две пятнистые «вертушки», возвращавшиеся на базу. Седой капитан отсутствующим взглядом скользил по приборной доске. Чересполосица его мыслей не давала сосредоточиться на чем-то конкретном. То возникал образ пятилетней дочурки, отлученной от него бывшей зловредной женой, то мнилась вмятина на капоте «Калины», припаркованной под окнами неблагополучной трехэтажки, то сверлило мозг его вечное капитанство — одногодки-сослуживцы уже майоры, а один прыткий и до подполковника дослужился, а он…

Впрочем, в сферу ответственности кривого зеркала это не попадало — вертолеты, оставив генералитет на искушение восточным гостеприимством, благополучно перевалили через лесополосу, прячущую безводный канал имени ХХ партсъезда.

…Опустошенный КамАЗ-головастик с засранной цистерной возвратился за следующей партией барды. Сферическое зеркало, впрочем, запечатлело и «газель» с бортовой надписью: «Природоохранная прокуратура», вынырнувшую невесть откуда и прицепившуюся к бардовозу. КамАЗ требовательно посигналил перед глухими воротами полуподпольного спиртзавода — его впустили. Природоохранную «газель», однако, от хвоста бардовоза отсекли механические ворота — посторонним на территорию нельзя. И уже вне сферы контроля кривого зеркала сторож на проходной спиртзавода с подозрительно глубокими познаниями сообщил молоденькому природному помощнику прокурора: «Внеплановые проверки объектов малого бизнеса…» Ну и так далее. Короче: «Жди хозяина…»

…К часу дня зафрахтованная и соответственно снятая с линии маршрутка № 102-А провезла мимо сферического зеркала группу общественниц. Ехали на дальнее кладбище — там предстояло предать земле тело безымянного солдата, погибшего в контртеррористической операции. Его за несколько лет так и не идентифицировали в 124-й Ростовской лаборатории. Сегодня военные привезли тело этого неопознанного бойца. Планировалась траурная церемония захоронения со всеми воинскими почестями — на солдатском мемориале, где уже покоятся около сотни безымянных бойцов. Военкоматские прозвонили по «прибрежным» конторам-заведениям: «Надо обеспечить наполняемость мероприятия». Общественниц на безымянные похороны набралось человек десять-двенадцать. Скинулись на цветы — кто сколько мог. Могли не все:

— Кто их туда посылал, пусть и покупает цветы, — сказало угребище.

Молодая воспитательница Люда, еще в зоне видимости кривого зеркала, выскочила из маршрутки, метнулась к цветочному киоску. Охапку гвоздик чернявые цветочницы продали ей за полцены: «Ну, для такого дела! Мы ж понимаем…» Тут же пересеклась с дояркой Валей. Узнав, куда едут с цветами, та пыталась сунуть Людмиле мятые десятки. «Да не надо, мы уже купили гвоздики», — отнекивалась Люда. Валентина без разговора, уже в дверях «газели», сунула ей… бутылку молока.

…Переполняя выпуклую сферу зеркала синими проблесками маячков, промчалась обратно в часть пожарная машина. С дежурства — прямо после тушения подпольной нефтегонки — сняли трубача духового оркестра. Это был единственный в районе духовой оркестр — и для торжественных, и для печальных случаев.

Седого капитана и еще несколько офицеров, членов общества «Боевое товарищество», отпустили со службы на траурные мероприятия, освободив от исполнения послеполетных формальностей. Капитан с удовлетворением отметил, что крыша и капот его «Калины» целые, шины не спущены — бывало и такое. Потому до кладбища решил ехать своим ходом. Только когда в выпуклостях сферического зеркала увидел, насколько несолидная и неуместно веселого цвета его машина, пожалел: надо было бы со всеми — на военном автобусе.

Траурная церемония прошла быстро и буднично. Уже выветрилось горе меж многочисленных плит с номерами захороненных безвестных бойцов. Только что-то формально-музейное присутствовало на солдатском погосте. Дежурные слова, заунывная панихида священника, комья сырой земли, недружный ружейный залп отделения солдат. Только доукомплектованный трубачом оркестрик пожарных был, как ни странно, жизнеутверждающим при исполнении траурной музыки. Тугие пучки музыкальных фраз напрягали атмосферу и провоцировали весенний ветер.

Появилась поминальная водка в пластмассовых стаканчиках, которые весенний ветер норовил опрокинуть.

— Быстрей наливай, чтоб не сдуло… — спешили немногочисленные участники церемонии.

— Водка с нашего спиртзавода?

— А откуда же еще!..

Капитан приметил растроганную девушку, нелепо прижимавшую к себе цветастый пакет с бутылкой молока.

— Я тебя подвезу в город, — сказал он убедительно.

— Спасибо, — с радостью согласилась Люда.

Ехали молча. Люда украдкой рассматривала капитана: «Видно, еще молодой, а уже седой».